Всё окончательно устроилось только на третий год. Появилось свободное время, о котором я так долго мечтала. Теперь можно было перед сном почитать стихи, поиграть в карты, в лото, просто потрепаться по душам с Клавой. И только свободное время позволило вспомнить о себе, как о женщине, разбудило желания. Именно оно стало причиной, которая толкнула меня в объятия красавца-мужчины. Я смогла посещать театр, концерты, даже подобие светских раутов местного розлива, не забывая никогда о поисках и захвате новых спонсоров. Гена был в шоке. У меня появились наряды, даже шуба. Именно после её появления он перестал разговаривать со мной. Такой реакции я ожидала от кого угодно, только не этого прохвоста Казановы. Он грозился даже забрать влюблённую в него молоденькую учительницу английского языка Ирочку.
Этому я положила конец сама: явилась без приглашения в его холостяцкую конуру при полном параде. Сначала вошли мои французские духи, потом медленно моё женское «я». Оно село напротив потерявшего дар речи сердцееда, закинуло ногу на ногу, вперилось в него вооружённым глазом и сексуально кончиком языка обвело накрашенные губы.
– Пришла забрать твою волю, – прошептала я, и впервые видела, как краснеет непотопляемый флагман перестройки.
– Бум дружить?! – спросила я и щёлкнула зубами.
– Бум, бум! Коварная! – взвыл Гена, приходя в себя.
– Теперь ты понял, какая страсть кипит внутри? Не стой на дороге!
– Слушаю и повинуюсь, моя прекрасная Дульсинея. Только песни и подвиги в вашу честь. Скажи только, не сильно ли давит эта прекрасная шубка на твои хрупкие плечи и щепетильное нутро? Долго ли ты протянешь?
– Ты прав, друг мой, это скоро кончится, – я вздохнула уже без всякого притворства. – И вешу в ней я гораздо больше только в некоем узком ограниченном круге, в центре которого мешок с деньгами. А Арсен, который рядом всегда, делает выполнимой мою миссию. Мы уже не меняем картошку на солярку, счета оплачиваем, зарплаты платим. Но «…эту ветошь маскарада отдать я рада за полку книг и дикий сад…», – дальше я разревелась. При Гене я могла себе позволить эту блажь, и он нисколько не удивился.
Вечер удался. Мы пили коньяк, телефон звонил периодически. Девицы, как всегда, осаждали крепостной вал маленького замка. Гена отключил телефон, накрыл меня пледом и положил голову на мои колени. Моя рука непроизвольно погладила взъерошенную голову.
– Ты почему не женишься? Ирина пришла работать к нам из-за тебя. Сирота, не обижай её. Только и спрашивает о тебе. Что мне ответить?
– Не знаю. Хотя рекомендуют жениться именно на сироте. Пока честно всех предупреждаю – не женюсь! Не хочу разводиться… Не хочу оставлять женщину в таком состоянии, в каком осталась моя мать, которая до сих пор не оправилась после развода. Ничто не помогает. Круизы, санатории, моё показное благополучие – ничто не вызывает интереса. Попросит внуков, сразу женюсь. Возможно, именно на Иришке. Я рад, что ты снова мой друг, Женька… только с тобой я могу говорить на одном языке. Не выходи замуж, не предавай меня, пока я не женюсь.