Одну программу почему-то запомнил. Речь шла о современных мужчинах. Что порой не сразу поймешь, кто перед тобой – длинные волосы, темные очки, бесформенный свитер, джинсы, ботинки на каблуке. На руках куча колец и перстней... Того гляди, современные рыцари отберут у женщин колготки.
И дальше шла юмореска о том, как два молодых человека призывного возраста приходят в салон красоты, просят им придать образ настоящих мужчин.
– В первую очередь солярий, чтобы придать коже суровый загар бывалого путешественника. Потом прическа, что-нибудь мужественное. И обязательно для подчеркивания нашей мужественности надо проколоть уши. Конечно, под общим наркозом!
Интересно, жив ли автор той юморески? Сейчас по улице идешь и такое ощущение, что мужики старую хохму восприняли как инструкцию.
В сентябре одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года мне стукнуло четырнадцать лет. Столь солидный возраст ко многому обязывал, но к чему именно я не знал. А вот неудобства возникли почти сразу – из привычной детской поликлиники меня вышибли в подростковый кабинет, в совершенно другом здании и неизвестными врачами. Кому-то из тогдашних чиновников от здравоохранения взбрело в башку согнать всех подростков в отдельное стойбище. Иначе назвать совершенно неприспособленный дом на Второй Советской улице просто нельзя. Дом был при последнем издыхании, но вместо ожидаемого капитального ремонта его слегка подлатали и заселили туда врачей-подростковедов. Впрочем, довольно быстро эта идиотская затея доказала свою нежизнеспособность, подростковый отдел прибили, недавние дети и будущие взрослые расползлись по районным поликлиникам. Мне в этом плане повезло: наша поликлиника №38 была буквально под боком. И гораздо ближе, чем школа...
Надо сказать, что в детской поликлинике бардака было не меньше, чем во взрослой, но... Он был какой-то детский. Игрушечный такой бардачок, если можно так выразиться. Взять хотя бы историю болезни – за все годы лечения в детской поликлинике мою пухлую зеленую тетрадь ни разу не потеряли, даже временно. А во взрослой свеженькую тоненькую папочку с аккуратно заполненной выпиской из детской истории благополучно посеяли на третий день. Больше я выписку не видел и каждый раз приходилось по новой рассказывать про гломерулонефрит и прочие особенности моего организма.
Про бардак с номерками и параллельной "живой" очередью писать не буду. За тридцать лет в этой области не изменилось ровным счетом ничего, так что ничего нового я вам не расскажу. Если, конечно, вы не из тех редких везунчиков, кому за всю жизнь довелось ни разу не попасть в лапы беспощадного российского здравоохранения. Так вот, по причине бардака с очередями нормальные люди в поликлинику шли с термосом и толстой книжкой. У меня не было ни того, ни другого.