Его глаза потемнели. Я почувствовала, что задыхаюсь. Тоби оказался тяжелым, спихнуть его не удавалось. Я скребла ногтями стол в тщетных попытках вырваться. Стоило уехать из родной страны на край света, чтобы умереть от руки феромагера! Мысленно я попрощалась с жизнью. Жаль, что не попрощалась с Хью…
Вдруг под руку попалось что-то тонкое и длинное. Не отдавая себе отчета, я схватила предмет и ткнула им наугад в Тоби. Раздался короткий крик боли, он отпрыгнул в сторону, оставив меня откашливаться и сползать со стола.
— Молодец, — коротко бросил Тоби, выдергивая из плеча остро заточенный карандаш.
Его лицо моментально разгладилось, словно не он только что кричал на меня и грозился убить. Прошагав через кабинет, Тоби распахнул дверь и выглянул в коридор.
— Вацлав! Можешь уже зайти. Ты, как всегда, не ошибся в выборе.
Это был мой первый экзамен. Самый легкий из всех, которые предстояли.
Если бы мне дали возможность изменить один-единственный день в своей жизни, я бы стер из нее тот четверг, когда Роберт Макклейн захлопнул входную дверь перед моим носом. Большего унижения испытывать не доводилось. Помню, как долго и путано объяснял кто я такой: приятель Дженни, который обеспокоен тем, что она уже несколько дней не появляется в школе. Макклейн молча слушал, не делая попыток остановить. Тогда он еще не был такой шишкой, как сейчас, но мне почему-то все равно стало не по себе. Может быть, из-за нахмуренных бровей и строгого взгляда отца Дженни. А когда я выдохся и закончил заискивающим: «Так мне можно ее увидеть, сэр?», Макклейн просто хлопнул дверью. Не сказав ни слова.
Из болота воспоминаний меня вырвал точно такой же звук. Оливер треснул дверью так, что косяк заходил ходуном.
— Ты уснул? — недовольным голосом поинтересовался он, оглядывая меня с головы до ног. — Мы же договорились, что если он будет молчать, то ты присоединишься!
Напарник указал на стекло, за которым в комнате для допросов сидел Бишоп. Казалось, тот похудел еще больше. Стеклянным взглядом задержанный обводил помещение, лишенное мебели, если не считать стола с металлическим поручнем, к которому Бишоп был прикован наручниками. Несмотря на ограниченность движений, этот странный тип умудрялся раскачиваться на стуле так, что мне казалось, тонкие ножки вот-вот подломятся, и Бишоп рухнет.
— Он что-то сказал? — спросил я, вдруг осознав, что не слышал ни слова из допроса Оливера.
— Да говорю же, молчит, как убитый! — напарник внимательно посмотрел на меня. — Да что с тобой?
— Прости, — я потер переносицу, — плохо спалось этой ночью.