И вот тут я наткнулся на молитвенник.
Этот была маленькая книжица в мягком черном переплете с тончайшими страницами. Я листал его, встряхивал — я поступал так со всеми книгами, на случай, если какой-нибудь листочек бумаги заложен между страницами. Ничего не выпало. Но когда я закрыл молитвенник, мне на глаза попались строчки, написанные на внутренней стороне обложки. Поскольку свет туда не проникал, темные чернила нисколько не выцвели, и надпись была вполне различима:
Джеймсу Монмуту
На память от Старой Нэн
Киттискар 18…
Я уставился на этот аккуратный старомодный почерк, я смотрел и смотрел так, словно хотел прожечь взглядом бумагу, на которой написаны эти слова. И вот, пока я так смотрел, внутри меня что-то откликнулось, но еще неуловимо, мне не удалось это ухватить — имя, место, время, личность, голос — что? Что? Я чуть не разрыдался от разочарования, от этого знания незнания. Я чувствовал себя, как человек, который вслепую бежит по извилистым туннелям, то и дело теряя верное направление, простирая перед собой руки, чтобы схватить и удержать то, что где-то там, впереди. Встряхнуть, заставить расстаться со своей тайной.
Старая Нэн. Старая Нэн.
Я рухнул на стул и так и остался сидеть, пока огонь догорал, а мой мозг неистово обшаривал все закоулки памяти.
Старая Нэн.
Вот оно! Да, вот сейчас… вот… Нет. Некий намек, и еще еле уловимый запах коснулся моих ноздрей. И опять ничего.
Старая Нэн.
Но кое-что я выяснил.
Джордж Паллентайр Монмут из Киттискар-Холла, Киттискар.
Я доказал, что он со мной связан.
В ту ночь я спал на стуле подле умирающего огня и проснулся ранним утром смертельно продрогший, а голова болела так, что, чуть пошевелившись, я вскрикнул от боли, а когда поднялся на ноги, почувствовал головокружение. Вокруг меня грудами валялось содержимое баула — книги, бумаги, полуоткрытые пакеты с разными вещами. Но меня интересовала только одна книга, которую я так и не выпустил из рук всю ночь.
Джеймсу Монмуту
На память от Старой Нэн
Киттискар 18…
На следующее утро я получил письмо от леди Куинсбридж. Она напоминала о моем обещании провести с ними Рождество и о том, что, если меня это устроит, меня будут встречать с трехчасового поезда в Хисли, в субботу, в Сочельник.
Судя по тем впечатлениям, которые у меня от нее остались, и учитывая обратный адрес и стиль приглашения, я предположил, что дом наверняка огромный, и планируется званый прием, а потому мне понадобится подходящая к случаю одежда. Следующие пару дней я был слишком занят, чтобы делать еще что-нибудь — даже если бы я знал что именно — касательно подтверждения информации, которую я обнаружил в молитвеннике.