В центре сада, среди зарослей травы виднелась свинцовая статуя — грациозный мальчик, стоящий на одной ноге, вытянув перед собой руку. Выставленный вперед указательный палец был обломан. И тут меня озарила еще одна вспышка ярких воспоминаний; я знал эту статую, знал каждый ее изгиб, каждую линию, я уже стоял когда-то здесь, в этом саду, и сочинял себе истории про одинокого свинцового мальчика.
Я повернулся и оглянулся назад, на дом, и на сей раз разглядел тоненькую струйку дыма, поднимающуюся из трубы. Значит, здесь кто-то живет, мисс Монмут должна быть дома, старая отшельница, всеми покинутая посреди этого запустения, некогда бывшего огромным поместьем.
Еще я увидел слева от себя другую дорожку, ведущую прямо к купе тисов, и в дальнем ее конце разглядел стены и крышу какого-то строения, синевато-серого и мрачного на фоне неба.
Однако сейчас меня интересовали только сама усадьба и ее обитательница. Я прошел обратно через двор и открытую сводчатую арку к парадной двери.
Тучи, внезапно набежавшие с запада, закрыли солнце, все сразу потемнело и сделалось мрачным. Я дернул колокольчик, эхом отозвавшийся где-то внутри. Не лучшее место для одинокой старой женщины. В тот момент я был бы рад любому веселому голосу, любому человеческому обществу.
Я позвонил снова и наконец услышал шаги и скрежет отодвигаемых засовов. Когда дверь Киттискар-Холла открылась, я замер, охваченный нарастающим мрачным предчувствием.
— Я хотел бы увидеть мисс Монмут, — сказал я.
Горничная кивнула и отступила назад, молча указывая, что я могу пройти в холл.
Чувства, охватившие меня, когда я вошел, описать невозможно. Я медленно, в изумлении разглядывал все вокруг — тяжелые гобелены, покрывающие каменные стены, и темные картины, которые неясно вырисовывались у меня над головой, дубовые двери и неровный, выложенный плитами пол, огромный камин, над которым был вырезан герб, и, пока я стоял там, шлюзы наконец распахнулись, и минувшее нахлынуло на меня, словно река, с такой силой, что едва не захлебнулся. Я снова был маленьким мальчиком, стоящим здесь и внимательно оглядывающимся по сторонам, в страхе и ужасе, вцепившись в руку старой Нэн, — я и сейчас невольно стиснул пальцы и почувствовал ее сухую шероховатую ладонь с шишками на суставах. Запах дома, в котором смешались запахи камня и сырости, старой древесины и пыли, был тем самым, очень сильным и острым запахом, который был мне тогда так хорошо знаком.
— Не соблаговолите ли пройти сюда и подождать несколько минут? Я провожу вас прямо туда.
Горничная была очень бледна, словно чем-то смертельно испугана, и говорила мягким голосом без местного акцента. На ней были выцветшее черное платье и простенький передник, в волосах просвечивала седина. Я вошел в дверь, которую она мне открыла, но она не последовала за мной внутрь, а лишь закрыла за собой дверь и ушла.