Перед лазером на коленях стоял доктор Куэйк. Но он не молился. Его поза говорила о том, что ему было больно, и Римо понял почему: одетый в черное Чиун стоял над доктором и держал руку на его шее, будто сжимал пойманного голубя.
Пораженный тишиной Римо, чуть не упал. Он уже приспособился к колебаниям почвы, и ему было трудно сразу перестроиться. Но шок длился недолго, и Римо быстро двинулся к стоявшей паре.
Подойдя ближе, он услышал, как доктор простонал:
– Его нельзя остановить. Никто не может этого сделать. Он работает на собственной энергии.
– Все, что работает, можно остановить. – Голос Чиуна был ровным и отстраненным, как висевшая в небе луна.
– Они не хотели слушать меня. Если бы они послушались, я бы этого не сделал, – простонал доктор.
Чиун ослабил хватку на шее доктора.
– Он сказал все, что знает, – произнес кореец.
– А где мои дочери, Джекки и Джил? – всхлипнул доктор, глядя на Римо. – Они должны были встретиться здесь со мной.
– Они сейчас там, где и должны быть, – ответил Римо. – Как вы останавливаете эту машину?
– Ее невозможно остановить, – все так же плаксиво сказал Куэйк.
– Он говорит правду, – сказал Чиун. – Он сдался перед болью и рассказал все, что знает. – Чиун поглядел вверх на алюминиевые опоры водяного лазера. – Это та самая машина, которая уничтожает колебания?
– Да, – ответил доктор Куэйк.
– Сейчас она начнет под колоссальным давлением закачивать под землю воду. И тогда весь штат расколется вдоль линии разлома, – объяснил Римо Чиуну. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы голос его звучал ровно.
– Это место не трясет потому, что эта машина сглаживает здесь все колебания? – спросил Чиун.
– Да, – ответил доктор.
– Вы не правы, – сказал снова Чиун. – Все, что движется, создает колебания. Жизнь сеть сплошная вибрация.
– Это философия, а не наука, – сказал доктор. Затем он стал звать своих дочерей, называя их бедными невинными крошками.
Чиун взглянул на Римо.
– Если это и есть ваша наука, – он показал на лазеры, – а вот это, – он обвел рукой беснующуюся землю, – то, что она приносит людям, тогда вся ваша наука обман. Жизнь есть колебание, движение есть колебание, само существование тоже колебание. Вся вселенная есть колебание. Ваша наука изобрела машину, которая, кажется, забыла про колебания. Мне придется заставить ее вспомнить о них.
– Чиун?! – воскликнул Римо. Он хотел остановить учителя, но не знал, как это сделать.
– Вы считаете, что наука – это одно, а человеческий дух – совсем другое?
– Чиун, но ведь это бездушная машина. Папочка, будь на ее месте хоть тысяча человек, я бы ни секунду в тебе не сомневался.