– С праздником Свиньи! – выкрикнул он опять.
Полицейская машина объехала его стороной. Видимо, блюстители порядка не имели желания связываться с очередным пьянчужкой в холодную снежную ночь.
Джон Лэример, президент Первого национального сельскохозяйственного банка и трастовой компании Скрэнтона, был хорошим отцом и достойным гражданином. По крайней мере, до двух тридцати ночи – если верить словам Ника Бэнно, который говорил правду, как и большинство людей, когда им причиняют боль.
После двух тридцати он переставал быть хорошим отцом и гражданином и начинал наслаждаться жизнью. У него была квартира в доме, который по меркам Скрэнтона мог считаться высотным. Даже у президента банка есть свой финансовый «потолок», но Джон Лэример имел неиссякаемый источник доходов, не облагавшихся налогом, и когда он не находился при исполнении семейных обязанностей, предпочитал проводить ночи с Фифи, Хани, Пусси и Снукамс, которые стоили очень, очень дорого. Что ж, развлечения требуют денег. Много денег, наличных.
Джон Лэример, как обычно, вошел в дом через кухню. Там помещался его шкаф с одеждой – со специальной одеждой, не той, которую он носил на работе или дома.
Он повесил в шкаф костюм и жилет, снял коричневые туфли из испанской кожи, белую рубашку и полосатый галстук. Надел высокие красные ботинки со шнуровкой до верху, желтые шелковые брюки, шелковую рубашку и норковую шляпу фасона «сафари». На пальцы надел перстни с рубинами и бриллиантами. В таком виде, поскольку Лэримеру было уже за пятьдесят и у него отросло брюхо, он вполне походил на сутенера.
– Женщины, я пришел! – крикнул он, входя в обитую плюшем комнату, где свет ламп играл на гладкой коже низких диванов.
– Милый Джонни! О, Милый Джонни! – закричала Хани. Она впорхнула в комнату в розовом неглиже и белой меховой накидке.
– «Сам» дома. Хозяин пришел! – завопила Пусси, вбегая в комнату в бальных туфлях и черном кружевном белье.
Милый Джонни Лэример стоял в центре комнаты с надменным видом, уперев руки в бока, с холодным выражением лица.
Когда женщины принялись гладить его, ласкать и целовать, он оттолкнул их.
– Я пришел за деньгами, а не за ласками. Нет денет – нет Милого Джонни.
И он замолчал в ожидании, пока они принесут ему «выручку». То, что они отдавали, не составляло и десятой доли суммы, которую они еженедельно получали от него же в пухлых белых конвертах, но это не имело значения. Более тог, об этом надо было забыть, ибо в противном случае вся игра расстроилась бы. Имя девушки, у которой на сей раз якобы не было денег, пока не упоминалось. Эта роль переходила от одной проститутки к другой и иногда оказывалась достаточно тяжелой. Сегодня она выпала Пусси, крашеной блондинке с большой грудью. Она пока курила в своей комнате, стараясь не смотреть в зеркало.