В Москве маршал Алексей Союзов был куда более разъярен, но его проза отличалась меньшим лиризмом. Его заявление тем не менее было весьма красноречивым, и министру обороны пришлось признать его вполне логичным. Он не согласился, что маршал Барзинко «слабоумный осел», но пообещал довести требование Союзова закруглить операцию «Ямщик» до заместителя председателя Центрального Комитета. Но это обещание не успокоило танкиста ни на йоту, и Союзов вышел из кабинета министра с твердым убеждением, что министр ничуть не лучше Барзинко. Министр обороны также был в ярости из-за того, что Союзов поставил его в столь дурацкое положение и он оказался между молотом Генерального штаба Красной армии и наковальней Центрального Комитета.
В Вашингтоне тоже все были в ярости. Кандидат в вицепрезиденты, соратник сенатора Колдуэлла, губернатор Банкхед, выступая перед восемьюстами членами «Дочерей американской революции», заявил что «жалобный щебет пугливых либералов в администрации Стивенса» не ответ на «варварскую советскую агрессию против Берлина» и высказал еще целый ряд жестких оценок, каждая из которых могла бы украсить первую полосу любой провинциальной газеты в силу своей колоритности. Злобные замечания, высказанные рядовым Германом Обстлером в Пентагоне, были куда более колоритными, но многие из них вряд ли попали на страницы печати вследствие их непечатного свойства. Обстлер нес караульную службу у ограды знаменитого пятиугольного здания, когда мирно протекавшая демонстрация «Женского освободительного фронта» вдруг вылилась в акцию насилия. Кто-то ткнул ему в мошонку плакатом, вопрошающим: «Почему в Комитете начальников штабов нет ни одной женщины?», а потом его угостили двумя тумаками.
В Грейт-Фоллз редактор местной «Трибюн» был весьма раздражен тем, как нагло водил его за нос офицер по связям с общественностью в Мальмстроме. Возможно, он бы почувствовал себя менее уязвленным, узнав, что и редактор «Лидера», местной вечерней газеты, получал столь же уклончивые ответы на свои аналогичные вопросы, почему перекрыли шоссе. Впрочем, может быть, и не почувствовал бы, потому что у «Трибюн» был больше тираж и выходило воскресное приложение, отсутствовавшее у «Лидера».
На самой же базе капитан Бигельман «не понимал, в натуре, что вообще происходит», потому что его не выпускали за пределы изолятора госпиталя. Он с удовольствием повторял эту фразу, которую выучил вскоре после прибытия в Мальмстром, ибо она служила свидетельством того, что он тоже свой парень, но ему очень не нравилось сидеть взаперти.