- Например, меня включат в состав Олимпийской сборной? - съязвил Римо.
- Ты такой скептик, - заметил Чиун.
Было 4.15 утра.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Поместье, называвшееся "Родники", некогда служило местом летнего отдыха для семьи Липпинкоттов, вес которой в мире финансов был примерно таким же, что у семейства Фордов - в автомобильной промышленности. Однако со временем мода на семейный отдых в фамильном поместье прошла, и в конце концов даже Липпинкотты, уступив требованиям экономической реальности, продали ненужное большое поместье, представлявшее собой целый архитектурный ансамбль, который состоял из главного здания и большого количества метких построек, расположенных в Ньюпорте на самом берегу океана.
Новый хозяин решил превратить поместье в курорт. Предвидя нашествие богатых постояльцев, он провел электричество и переделал главное здание в роскошный отель, а мелкие постройки переоборудовал в семейные коттеджи. На лужайке он разбил поле для гольфа, построил причал для прогулочных катеров и небольшую взлетно-посадочную полосу для частных самолетов.
Итак, у него было все, кроме гостей: для обитателей Новой Англии цены в "Родниках" были слишком высоки, а для состоятельных жителей Нью-Йорка курорт был расположен слишком близко от дома, и они предпочитали летать во Флориду.
Владелец держался до последнего. И когда он уже чувствовал, что ему вот-вот придется отказаться от любимой идеи и объявить себя банкротом, началась вторая мировая война. Тогда он продал "Родники" федеральному правительству, которое давно уже подыскивало уединенное место, чтобы разместить там разведшколу, готовящую агентов доя засылки за рубеж.
После воины "Родники" официально получили статус центра отдыха и лечения кадровых офицеров. На самом же деле они стали чем-то вроде больницы для генералов, приходивших в себя после кампании на европейском и тихоокеанском театрах военных действий.
Затем "Родники" пришли в упадок. В какой-то момент там думали сделать загородную резиденцию президента, но еще во время войны Рузвельту полюбился Шангри Ла, а Эйзенхауэр расширил тамошние апартаменты и назвал их Кемп-Дэвидом, так что старинное поместье Липпинкоттов оставалось заброшенным до тех пор, пока комиссия Конгресса по бюджету не обнаружила его на своем балансе и не распорядилась продать с аукциона.
Это было именно то, о чем Эрл Слаймон мечтал всю жизнь, поэтому он не задумываясь уплатил два миллиона четыреста тысяч долларов. Слаймон разбогател на махинациях, продавая во время второй мировой войны на черном рынке фальшивые карточки на мясо и газ.