— Самое забавное, леди Уоторби… простите, леди оттон Грэйд, заключается в том, что я был не намерен сегодня прикасаться к вам, — холодно и четко произнес лорд. И угрожающе добавил: — Был не намерен!
И на меня обрушился вихрь. Жестокий, как и все стихии, беспощадный, как война, и пугающий, как неизбежная смерть. В одно мгновение герцог овладел моими губами, сминая и терзая с алчностью зверя, в следующую секунду раздался треск белья, и мужская ладонь болезненно сжала грудь… Вдруг все изменилось. И ладонь его светлости, скользнув вверх, обхватила подбородок, а поцелуй, он стал другим, не болезненным и жестоким, а нежным… Но во имя Пресвятого, как же мне было обидно, и противно, и горько… От всего этого, от унижения, от осознания, с кем меня связала судьба, а с кем бы я могла быть… И от того, что вот так же упоительно он целовал леди эн-Аури на глазах у всех и в моем присутствии… До слез обидно! И судорожное рыдание против моей воли вырвалось откуда-то словно из души…
Лорд оттон Грэйд замер. Остановился, тяжело дыша и продолжая крепко удерживать мой подбородок… Я не видела его лица, глаза давно были закрыты, но, как я ни пыталась скрыть, слезы вырывались из-под плотно сомкнутых век… Мне не хотелось, мне очень не хотелось, чтобы он видел их… но я была не в силах сдержаться.
— Ари?! — хриплый встревоженный голос.
Я зарыдала. Вырвавшись из его жесткого захвата, закрыла лицо ладонями и обессиленно сползла по стене, всхлипывая, вздрагивая, ощущая, как трясет от всего пережитого, и горько оплакивая собственную судьбу.
Грохот, треск сломанного дерева, резкие шаги, хлопнувшая дверь — меня оставили одну, но даже это не помогло взять себя в руки.
* * *
Не знаю, сколько времени я прорыдала, сидя на полу и, как брошенный ребенок, обнимая колени дрожащими ладонями. Вскоре судорожные рыдания сменились всхлипами, потом утихли и они, оставляя вместо себя слабость и опустошение. Затем высохли слезы. И я, подняв голову, оглядела каюту — от деревянной ширмы осталась лишь груда сломанного дерева, больше ничего не пострадало. Все так же ярко светили магические светильники, все так же лежали оставленные на столе бумаги… герцога не было.
Посидев еще некоторое время, я поднялась, осмотрелась в поисках пижамы и поняла, что пострадала не только ширма — моя казенная одежда была жестоко разорвана: и штаны, и рубаха. Надев другую ночную рубашку, я долго умывалась, пытаясь хоть немного охладить покрасневшее лицо с распухшим носом.
Вернувшись в каюту, поняла, что герцог так и не появился. Не могу сказать, что меня это опечалило, но и что делать дальше, я не знала. Сил дожидаться его светлости не было — после пережитой истерики меня шатало, но лечь на постель оказалось выше моих сил. Достав плед, я прошла к столу, села на тот единственный стул, который здесь имелся, закуталась и посмотрела в окно. Там, среди облаков, так ярко сверкала полная луна…