Известно, что с выросшими детьми, даже хорошими, лучше разъезжаться — пусть у себя делают что хотят, а к нам в гости ходят. Но поколению с поколением не разъехаться — большой неблагоустроенный мир, на всех одна коммуналка. В нем живем, в нем и дальше жить. Молодежь и рада бы своими дискотеками нам не мешать, да куда ж ей деться? И нам некуда. Значит, и существовать надо по всем разумным коммунальным правилам, не отравляя друг другу жизнь, не превращая площади, парки, клубы и прочие места общего пользования в поля бестолковых и бессмысленных сражений…
На беглый, а тем более пугливый взгляд, все неформалы на одно лицо: все яркие, все шумные, все вызывающие. Чтоб им всем пусто было!
На деле же пеструю молодую толпу отчетливо рассекает надвое жесткий, трудно переходимый рубеж.
Психолог Оля (я о ней уже говорил) предложила считать движения неформалов культурными инициативами молодежи. Идея интересная и применительно, скажем, к металлистам или брейкерам вполне годящаяся: хоть и в ограниченной сфере культуры, ребята эти весьма инициативны. Ну а если — люберы?
К сожалению, предложенным ключиком открывается не любая дверь…
Когда в «Огоньке» появился большой очерк о новом явлении и впервые прозвучало незнакомое слово, в периодике разгорелся любопытный спор. Тема дискуссии была вот какая: есть люберы или нет? Факт или химера? Вроде как о снежном человеке.
Глубинным изучением вопроса на месте я не занимался, в подмосковных Люберцах частного расследования не проводил, встречая на улице мускулистых ребят в мешковатых клетчатых штанах, о групповой принадлежности не расспрашивал. Вопрос, есть ли люберы, мое воображение не тревожил.
Так знал, что есть.
Есть, потому что не могут не быть. Всегда были и в обозримом будущем вряд ли переведутся. Так просто от них не избавишься.
После войны на московской окраине, где я учился в школе, были свои люберы — угрешские, таганские, барачные, из красных корпусов. И в Курске, где работал после института, их хватало. И в Ярославле, и в Рязани, куда наезжал. Никогда, увы, не были у нас в государстве дефицитом крепкие парни, норовящие все свои проблемы, индивидуальные, общественные, материальные и даже узко любовные решить ударом кулака: именно так, силовым порядком, пытался в свое время наладить личную жизнь любер шестнадцатого века, опричник Кирибеевич из знаменитой поэмы М. Ю. Лермонтова.
Правда, в той давней истории молодому человеку не повезло: кулак налетел на кулак, на лихого опричника нашелся удалой купец. Нынешние Кирибеевичи такой вариант предусматривают: они предпочитают выяснять отношения при решающем численном превосходстве…