— Красивая ты, Дарья. Тебе от нас уходить надо. Зарежут.
— Я совета спрошу у одного человека, — Даша зло поджала губы. — Хочешь, сам спроси, я сведу тебя.
Агент уголовного розыска сдержал улыбку, хотел сказать, что вряд ли теперь вы оба сможете решать, оставаться вам в преступном мире или уходить. Сейчас ваши фотографии уже на столе субинспектора, и он, а не Корней определит, как что будет. И хотя понимал он, что товарищи вчера во дворах запутались и отпали, свято верил: Мелентьев потерять человека не может. Вспомнив субинспектора, он приободрился. «Что тебе говорили? Не играй, будь проще, не бери в голову лишнего. А ты? Перед кем ты тут выступаешь? Кого удивить решил? Конечно, что сразу к Корнею привели, — неожиданно, субинспектор полагал, недельку минимум вокруг да около ходить придется. А тут — раз и в дамки. Хорошо или плохо? Не должен Корней без проверки незнакомого человека к себе вплотную подпустить, такую богатую малину засвечивать. Все не так складывается, инициативу потерял, теперь притихнуть и ждать.
«Будь профессионалом и уши не развешивай, — учил субинспектор, — детей, которых надо перевоспитывать, рядом с Корнеем не встретишь. Никому не доверяй, все как один зверье. Можешь встретить там красотку молодую, кличка Паненка…» Вот и встретил. Крепко не любил он блатную публику. Сейчас смотрел на девчонку и на приятеля по неволе и зла не чувствовал. Какие они звери? Обыкновенные ребята, только запутались. Им помочь — хорошими людьми станут.
Савелий Кириллович и Корней пили чай в угловом номере, из которого можно было выйти и во двор, и в соседнюю жилую квартиру, а из нее в переулок. Корней велел чай подать сюда, чтобы Савелий увидел запасной ход, оценил предусмотрительность хозяина. Обстановка здесь была беднее, чем в других номерах гостиницы, зато дверь изнутри обита железом, засовы накладные двойные.
На столе мед, сахар колотый и сушки — вот и все угощенье к чаю. Корней сам наливал из самовара, никакой прислуги в номере не было. Савелий Кириллович расстегнул рубаху, на шею повесил полотенце, лицо раскраснелось, чай пил громко, с присвистом, блаженствовал старичок. Корней занял место напротив, чай у него в стакане с подстаканником, по-городскому, в общем, пьет аккуратно, лицо бледное, глаза по привычке опущены — спокоен человек, никаких известий не ждет.
Савелий пятую чашку приканчивает, потом изошел, пить больше невмоготу, а хозяин молчит, никакого интереса не выказывает. Допил наконец старик, чашку перевернул, утерся полотенцем, пригладил ладошкой седые волосы.