Ей пришлось сильно задрать подбородок, чтобы заглянуть в глаза – но какой толк, если ее способности заблокированы? Она не могла его почувствовать… Незнакомец возвышался над ней на пару голов, хотя его рост нельзя было бы назвать чересчур высоким. Просто такова судьба всех горианских женщин – оставаться намного ниже огромных мужчин. Находиться так близко в начале знакомства очень неловко, но выбирать в этот раз не приходилось.
Крепкая теплая рука надежно держала ее под локоть. Темно-серые глаза сузились, когда взгляд упал на ее крылья – но в следующую секунду он уже отпустил ее и сосредоточился на своей вымокшей испачканной одежде.
- Вы меня тоже, - суховато бросил он, уже не глядя на нее, и шагнул назад. А через полминуты за ним закрылась дверь в ванную.
Микея сглотнула, все еще стоя на том месте, где он ее оставил. А потом очнулась и бросилась собирать все щетки – ей следовало исчезнуть, как можно быстрее. Пока он не вышел из ванной и не сменил милость на гнев. Спрятав все хозяйственные принадлежности в кладовке, Микея пулей вылетела на взлетную площадку, и через мгновение уже поднялась в воздух активными взмахами крыльев. Уборщикам, конечно, положено перемещаться на транспортерах, но на этот раз ей стоило нарушить правило – тем более, в руках у нее ничего тяжелого не было.
Немного подумав, Микея плавно развернулась в воздухе, направляясь в сторону кафе. По дороге она вспоминала лицо хозяина квартиры. Не советник – их всего двенадцать, и внешность каждого она помнила. Может, кто-то важный из сезариата – но не из тех, кто мелькает на передовицах газет. Незнакомое лицо, неприметное. Не красавец – слишком узкие губы, крючковатый нос. Внимательные жесткие глаза. На вид лет сорок-пятьдесят. Вряд ли кто-то очень влиятельный – слишком молод. Откуда же такое шикарное жилье?
После обеда она не без опаски вернулась в квартиру, чтобы продолжить уборку. По расписанию хозяин не должен был оказаться дома, но и утром его не должно было быть. Открыв дверь и убедившись, что квартира пуста, Микея с глубоким вздохом направилась к кладовке. «Пожалуется или нет?» - волновалась она. Если да, то по идее вечером ей об этом скажут. Открыв дверцу кладовой, она протянула руку к ведру и замерла. На видном месте сверху был пристроен сложенный вчетверо листок бумаги.
Микея уставилась на него, как на что-то опасное. Короткое извинение незнакомца, то, как он ее поддержал за локоть утром, были первыми проявлениями человеческой теплоты, которые ей довелось испытать за последний месяц. Она не обижалась за родителей за холодность и отстраненность – она сама подвела их. Но то, как ее подставили те, кого она считала друзьями, больно ранило, а жесткий приговор суда привел в отчаяние. Все ее планы были сломаны, едва начавшаяся карьера полетела в тартарары. А рядом не оказалось ни единой живой души, которая могла бы поддержать ее.