Руки с удлиненными пальцами раскрылись, словно указывая на непричастность их владельца к происходящему.
– Так чего же ты хочешь от меня? – вопросил Чиун. – Я дарю тебе алмазы, но ты предпочитаешь возиться в грязи.
– Я просто хотел поделиться с тобой своим огорчением.
– Делись только радостью, а неприятности оставь при себе, – произнес Чиун и перешел на корейский, заговорив о неспособности даже столь великого человека, как мастер Синанджу, превратить грязь в бриллианты, а жалкий бледный кусок свинячьего уха – в нечто достойное. И что остается делать Мастеру, сетовал он, когда неблагодарный ученик является к нему с пригоршней грязи и жалуется, что она не блестит, как бриллиант! – Он хочет поделиться со мной своими чувствами! – продолжал бормотать Чиун уже по-английски. – Разве делятся болью в животе? Я делюсь с тобой мудростью, а ты со мной – желудочной коликой.
– Просто у тебя никогда не болел живот, – начал было Римо, но тут возобновился телесериал.
В нем и ему подобных «мыльных операх» показывали то же, что и много лет назад, но теперь на экране стали появляться негры, аборты и герои уже не смотрели с нежностью друг на друга, а сразу укладывались в постель. И тем не менее это была все та же тоскливая дребедень, хотя главную роль играл никто иной, как Рэд Рекс, портрет которого с автографом Чиун неизменно всюду возил с собой.
За окном проехал пикап бригады дворников. На боку машины развевалось полотнище, объявляющее о юбилейной выставке картин. Чиун хорошо ладил с местным населением, а Римо чувствовал себя чужаком. Чиун сказал, что у него всегда будет такое чувство, пока он не поймет, что его настоящий дом – это Синанджу, крохотная деревушка в Северной Корее, откуда родом Чиун, а не Америка, где родился Римо.
– Чтобы понять других, надо прежде всего признать, что они другие, а не ты сам в ином обличье, – говорил Чиун. Уже через неделю после приезда в Кейп-Код он объяснил причину враждебности, которую местные жители всегда испытывали к приезжим. – Их отталкивает не богатство и даже не то, что туристы приезжают в самый хороший сезон. Дело в том, что туристы неизменно говорят «прощай», а каждое расставание – это маленькая смерть.
Вот они и не могут позволить себе слишком сильно привязаться к кому-либо, потому что потом их будет ждать боль утраты. Они не столько недолюбливают туристов, сколько боятся их полюбить, потому что иначе им будет больно с ними расставаться.
– Папочка, ты не понимаешь американцев.
– А что тут понимать? Я знаю, что они не умеют ценить профессионалов-ассасинов, зато у них множество любителей, которые практикуются, когда захотят, и что их величайшие драмы портит какой-то злодей, который мечтает лишь о том, чтобы продать как можно больше стиральных машин. Нечего тут понимать.