Вошла Гульчира в простом домашнем платье и, сделав общий поклон, подсела к Марьям.
— Что же, я могу… Старики небось все предусмотрели. Матвей Яковлевич с Сулейманом Уразметовичем — академики в этом деле. Нам за ними не угнаться…
— Академики, га!.. Смотрю я на тебя, парень, здорово ты научился подстилать соломку под бочок. Дипломатия хороша только при разрешении международных вопросов, А в нашем деле грош ломаный ей цена.
— Я вас, Сулейман Уразметович, не совсем понимаю, — смутился Антонов.
— Не понимаешь, что значит грош ломаный, га? Где же тебе понимать, ежели ты не хлебал лаишевского бульону[28].
— Вот где, Сулейман Уразметович, если на то пошло, высшая дипломатия, — засмеялся Антонов, — Клянусь, ничего не понимаю. В Лаишеве я бывал — сестра там у меня замужем — и суп там едал, но не заметил, чтобы он отличался чем от супа казанского или чистопольского.
— Это, наверное, был суп, сваренный твоей сестрой, — весело сказал Сулейман.
Антонов досадливо дернул плечом, но внешне старался держаться спокойно. Только взгляд стал чуть жестче.
— Если интересуешься моим мнением, — сказал Антонов Иштугану, — изволь… Деталь сама по себе не дает вибрации. Вибрацию рождает станок. Главный источник вибрации детали — сам станок.
Что-то чертя карандашом на бумаге, Иштуган спросил:
— Ты так считаешь? А ты думал над этим?
— Я думал и испытывал, — не допускающим сомнений топом подтвердил Антонов. — Это и практикой доказано, и в технической литературе о том же говорится. Могу тебе дать свои журналы и книги.
— Что ж, книги возьму с удовольствием. Если можно, завтра же зайду.
— Пожалуйста.
— Гена правильно говорит, сынок, — сделал вид, что согласен с Антоновым, Сулейман. Он вовсе не хотел, чтобы сын все до тонкостей выкладывал при этом несимпатичном ему парне. — Все дело в станке.
— Но станок состоит из разных частей, — продолжал Иштуган, не обращая внимания на подмигивания отца. — И не каждая часть одинаково чувствительна к вибрации. А вот какая из частей оказывает решающее влияние на вибрацию, — до этого еще додуматься надо.
— Тут надобен доктор, — на сей раз уже с раздражением сказал Сулейман. — Без трубки, не прослушав весь станок, не доищешься, где самое тонкое место.
— Конечно, — согласился Погорельцев. — Дела еще много… Но ты на правильном пути, Иштуган. Продолжай в том же духе. А пока разрешите мне откланяться — не попало бы от старухи. Совсем расстроена, бедняжка, что Баламир в больнице.
— И сегодня тоже ходила навещать Баламира? — спросила Гульчира.
— А как же. Лежит, уткнулся носом в стену. Не хочет даже разговаривать. А конца расследования и не видно еще.