Этот момент подступил так внезапно, застиг его таким неподготовленным внутренне, что у Назирова тоскливо сжалось сердце. Как же так!.. Оборвалась последняя связь с цехом, без которого он не мыслил своей жизни. Завтра он уже не выйдет на работу, но едва ли кто заметит, что нет Назирова, что его место в цехе занято другим. Никто и не помянет его ни добрым, ни лихим словом… Пройдет месяц, и вот кто-нибудь во время перекура невзначай бросит: «Смотри-ка, вправду, оказывается, уехал наш начальник». Ну что ж, один ушел, другой пришел. Свято место пусто не бывает… На этом все и кончится.
Назиров старался гнать от себя подобные невеселые мысли. Не может того быть. Ведь он отдал цеху лучшие годы молодости, тепло своего сердца. И о людях как будто заботился неплохо. Никого зря не обижал, не прижимал. Иногда, бывало, и скажет резкое слово, что ж поделаешь, и другой бы на его месте поступил так же.
Назиров уже попрощался с рабочими дневной смены, переходя от станка к станку. Сейчас простится с вечерней сменой — и аминь!
Назиров по старой привычке проверил ящики стола. Они были заперты, но ключи от них уже у Акчурина. Опять спазма сжала горло. Он постоял молча, как бы прощаясь, положил горячие пальцы на ласкающее прохладой настольное стекло с отколотым краешком и быстро направился к двери.
На лестнице ему встретился Алеша Сидорин. Не столько на правах сверстника, сколько из желания подчеркнуть их близость, Сидорин на этот раз обратился к Назирову по имени.
— Пойдем, Азат, — сказал он, — нас ждут.
— Куда? Кто ждет? — удивился Назиров.
— Как это куда? К рабочему классу. Или ты думал, что втихую уберешься с завода? Нет, брат, не допустим.
Назиров заупрямился. Он ведь почти со всеми уже попрощался. Ему пожелали доброго пути, успеха. Что же еще? Парад?!
— Никуда не пойду! — словно отрубил Назиров.
— Не пойдешь? Когда вся дневная смена собралась в красном уголке?
— Я никого не собирал.
Сидорин рассмеялся.
— Азат, признаюсь, это не моя затея. Хотя мне, собственно, полагалось бы это сделать, да я по своему ротозейству проморгал. Рабочие сами собрались. Я просто присоединился.
Назиров стих. Сразу посерьезнев, он чуть растерянно сказал:
— Алеша, что же мне говорить?
— Что есть на душе, то и скажешь. Пойдем, не будем заставлять людей ждать.
Красный уголок цеха был битком набит рабочими, — вся дневная смена собралась здесь.
— Товарищи, президиум не будем избирать, — начал Сидорин, открывая собрание. — И протокол не будем вести. По-фронтовому, как перед боем. Уезжающий в деревню товарищ Назиров — перед вами. Что пожелаем ему в путь-дорогу? Кто будет говорить?