Я принялась шарить рукой у себя за спиной, нащупала стул и опустилась на сиденье. Слово «свидетельница» звучало в таком контексте подозрительно похоже на «соучастница».
– А я-то тут при чем? – простонала я.
Однако разжалобить Данте не удалось.
– При том, – отрезал он, не снисходя до объяснений. – Завтра отправляемся верхом.
Вот так и случилось, что на следующий день мы вместе выехали из города. Добрались верхом до постоялого двора, располагавшегося неподалеку от армона Эльноры, и там оставили лошадей, а сами якобы отправились прогуляться. Погода была осенняя, но осенняя по-галлиндийски, а следовательно, достаточно теплая, хоть и с прохладным ветерком. По небу рассыпались совершенно безобидные облака – белые, хрупкие, далекие; словом, неспособные пролиться дождем.
– До армона полчаса пути, – рассказывал Данте. Он как будто забыл о своем недавнем запале. Вел себя совершенно спокойно, словно вовсе не планировал вытворять никаких нехарактерных для себя глупостей. И на меня как будто уже не сердился; наоборот, был более чем обходителен, поддерживая по дороге, следя, чтобы я лишний раз не наступила на шаткий камень и не шагнула в рытвину. – Сначала минуем рощу, потом перейдем через узкий ручей, а дальше будет рукой подать до боковой ограды. Я хорошо знаю эти места. – Выражение его лица стало задумчивым и менее холодным, чем обычно. – Много гулял здесь в детстве.
В скором времени, однако, выяснилось, что с детства Данте здесь кое-что изменилось. В частности, редкая рощица успела превратиться в труднопроходимый лес. Нет, это, конечно же, не был один из тех густых лесов, которые росли у нас на севере и по которым можно долго-долго брести, не видя из-за крон неба. Расстояния между деревьями здесь были порядочными, сосны казались чахлыми, по-настоящему широкие стволы можно было пересчитать по пальцам. Зато здесь росло много-много колючих кустарников. И вот продраться через эти заросли казалось порой практически нереальным.
Даже не знаю, как именно назывались эти кусты. Впрочем, здесь, на юге, очень многие растения обладали такой неприятной особенностью – были утыканы колючками. Причем это было свойственно не только сугубо южной растительности, но также кустам и цветам, знакомым мне по северной природе. Во всяком случае, выглядит очень похоже. Все то же самое, только щерится колючками. Даже одуванчики – и те колючие! То-то мне ни разу не приходилось видеть, как местные дети срывают их, чтобы подуть.
В придачу ко всему, местность здесь была неровная – то подъем, то спуск, и иногда достаточно резкий. Вот так протиснешься с трудом между колючими ветками, а нога уже начинает съезжать по податливой земле куда-то вниз.