Убрав со стола все и выключив светильник, я поплелась к окну и, отодвинув затворку, открыла его. В нос ударил запах дождя, свежих листьев и земли. Ветерок, легкий и холодный, немного щекотал мои волосы и пробирался по рукам, заставляя их дрожать. На улице было уже достаточно темно. Звезды освещали темное, как уголь, небо, а луна, словно большой фонарик, делилась своим светом с деревьями, с домами и с уже завядшими цветами.
— Я знаю, ты, скорее всего меня не слышишь, — прошептала я, смотря куда-то в небеса, — но… спасибо тебе, что спас меня. — Да, я обращалась к тому незнакомцу из света. Мне просто хотелось поблагодарить его…
Порыв ветра ударил в мое лицо, и я заметила, как деревья начали колыхаться от него. Сухие листья стали кружиться в красивом танце, поднимаясь то вверх, то вниз. Я вдохнула полной грудью и закрыла на секунды глаза. Воспоминания об автокатастрофе вновь всплыли у меня в голове, и слезы полились автоматически. Пытаясь себя успокоить, я медленно набрала воздух в легкие, затем также спустила его. Веки поднялись и, не желая больше ни о чем думать, я прикрыла окно и, прошествовав к постели, легла на нее.
«Не за что», — пронеслись в моей голове слова, когда я уже практически отключилась.
* * *
Голос папы с первого этажа разбудил меня:
— Келин, детка, вставай. Мама приготовила завтрак. Скоро, возможно, придут детективы.
Я подскочила с постели и в полусонном состоянии побежала в ванную комнату. Умывшись, я прошествовала к шкафу и, осмотрев небольшое количество одежды, выудила из него свободные шорты и футболку цвета бирюзы. Как мне сказали врачи, пока шрам совсем не заживет, мне нельзя носить тугие вещи, включая джинсы, штаны на тугой резинке и обтягивающие плотные юбки. И вот, в итоге, приходится ходить не понять в чем.
Я оделась, заплела себе две косички и спустилась в кухню, где обедали родители.
— Доброе утро, солнце, — сказала мама, отпивая из чашки с кофе.
Я качнула головой и присела рядом с отцом, который в спешке ел оладья и поглядывал на часы. Он, как обычно, был одет в официальный серый костюм с черным галстуком, потому что следовал правилу, что в работе нужно соблюдать официальный стиль. Мой папа был бухгалтером и кропотливо относился к своей должности: никогда не опаздывал и всегда выполнял поручения, которые ему давали. Мне, иногда, становилось жалко отца: он уходил рано утром, приходил домой только вечером и сразу же, не отдыхая, помогал маме по хозяйству, когда требовалось. Из-за работы папа много нервничал и часто думал о чем-то. На его темных волосах даже проступила легкая седина, которая должна была появиться лет только через пять — шесть, но не сейчас.