– Не совсем, – ответила Антония. – В конце концов, он должен умереть намного раньше тебя, потому что ему почти сорок. Вот только если у него целые орды детей, тут уж ничего не поделаешь.
– Об этом не беспокойтесь, – сказал Роджер, – потому что я не женат. Я совершил в жизни много глупостей, но никому не позволил женить меня на себе.
– Замечательно! – издевательски произнес Кеннет. – Так легко представить пылкую очередь рвущихся за тебя замуж…
– Не пытайся острить, – умоляюще произнес Роджер. – Это очень беспокойная привычка. Все, чего я хочу, – это спокойная жизнь, но как ее добиться, если ты умничаешь, а полицейские снуют туда-сюда, как…
– А все, чего я хотел, – злобно перебил его Кеннет, – это чтобы ты оставался подобающе погребенным!
– Антипатия, мистер Верекер? Или вы обнаружили, что обретение крупного состояния не столь маловажное событие, как вы хотели нас убедить?
В ровном голосе суперинтенданта слышалась ироническая нотка. При звуке его Кеннет повернулся, не теряя самообладания, но насторожился, и его дурное расположение духа мгновенно улетучилось. Взгляд стал вызывающим, озорная улыбка появилась вновь.
– «Удар, удар всерьез!» И все-таки, мой друг-суперинтендант, вы подозревали бы меня больше, если бы казалось, что мне безразлично, унаследую ли я состояние Арнольда.
– Возможно, – признал Ханнасайд. – Но вам следует подумать, не могу ли я подозревать, что выказываете вы досады гораздо больше, чем испытываете, с целью напустить нам пыли в глаза. – Он сделал паузу и, поскольку Кеннет ответил не сразу, добавил: – «Опять удар. Не правда ли?»
Кеннет засмеялся и сказал, не скрывая восхищения:
– «Удар. Не отрицаю». Знаете, вы начинаете мне очень нравиться.
– Я могу ответить вам такой же любезностью, если перестанете пытаться одурачить меня. Вы любите приводить цитаты из «Гамлета» (хотя не всегда уверены в источнике), поэтому приведу вам для размышления еще одну: «Увы, кулик попался. Я ловко сети, Озрик, расставлял и угодил в них за свое коварство».
– А, «я гибну сам за подлость и не встану!». Обещаю, Озрик, что этот разговор не изменит моего отношения к вам.
Роджер, сидя в кресле, подался к Джайлсу и сказал вполголоса:
– Я что-то ничего не понимаю. Его фамилия Озрик? Мне показалось, ты назвал его Ханнасайдом.
– Можно чрезмерно заумничаться, мистер Верекер.
– Поверю вам на слово. Но я только честен. Разве вы приехали не ради того, чтобы посмотреть, как я реагирую на возвращение блудного сына?
Ханнасайд слегка улыбнулся. Наблюдавшая за ним Антония бесстрастно произнесла:
– «Тот и другой в крови». Я надеялась, что смогу избавиться от него рано или поздно.