– Да, мне сказали, – ответил Роджер, – но я не имею к этому никакого отношения. Естественно, я был потрясен этой вестью. Даже не поверил сперва.
– Должно быть, это было жуткое потрясение, – сочувственно согласился Ханнасайд.
– Да, конечно. Если бы я узнал, что его застрелили или он сунул голову в газовую печь, то воспринял бы это иначе, теперь в этом нет ничего удивительного. Однако нож в спину – совершенно необычный способ убийства для Англии. Мне сразу же вспомнилась Колумбия.
– Действительно, – сказал Ханнасайд. – Вы только что вернулись из Колумбии?
– О нет, – уклончиво ответил Роджер. – Но я жил в тех краях какое-то время. Мне там не нравилось, но вы поразились бы тому, какая в Колумбии поножовщина. Во всяком случае, при мне было так, но, конечно, теперь положение могло измениться.
– Я всегда считал те края варварскими, – сказал Ханнасайд. – Однако говорят, что Южная Америка – материк будущего.
– Чего только не скажут, – махнул рукой Роджер.
Ханнасайд упорно продолжал расспросы:
– Откуда вы прибыли?
– Из Буэнос-Айреса, – ответил Роджер. – Только наводить там справки обо мне не имеет смысла, я жил под другой фамилией. Так удобнее, – пояснил он.
– Понятно, – сказал Ханнасайд. – Значит, вы только что вернулись. Когда сошли на берег?
– Вчера, – ответил Роджер, недоверчиво глядя на него.
Ханнасайд улыбнулся.
– Мне это представляется замечательным алиби, – беспечно сказал он. – Как называлось ваше судно?
– Знаете, я забыл, – ответил Роджер, – если только знал, в чем слегка сомневаюсь. Сказать по правде, я не особенно интересуюсь судами. Есть люди, которые, едва взойдя на борт, начинают знакомиться с главным механиком, чтобы иметь возможность спуститься в машинное отделение. Честно говоря, это отвратительное, дурно пахнущее место. Терпеть его не могу.
Джайлс, который полушутливо-полусерьезно расспрашивал Антонию, помирилась ли она с Мезурье, повернул голову и сказал:
– Должен же ты помнить название судна?
– С какой стати «должен»? – ответил Роджер. – Я могу забыть и более важные вещи. Хотя не говорю, что оно не вспомнится. Очень часто вещи вспоминаются, даже те, что случились много лет назад.
– Забывчивость тебе будет кстати, – заметил Кеннет, закуривая сигарету. – Как глупо ты поступил, назвав нам свою вымышленную фамилию! Мог бы и ее забыть.
– Нет, – возразил Роджер с неожиданной злобой, – не мог. Если бы тебя много лет называли Фишером, ты бы тоже ее не забыл.
– Мне только что пришла на ум жуткая мысль, – неожиданно сказала Антония. – Ты женат?
– Это не важно, – отрывисто произнес Кеннет. – Один только факт, что он жив, загубил все.