— Что же теперь будет? — бледная, зажав уже намокший носовой платок в руках, спросила мадам Шодэ.
— Теперь они либо продолжат погромы там, где это легко сделать, не получив пулю в лоб, либо наберутся смелости и будут ломать дверь, что маловероятно. Но если городская жандармерия протянет время еще час… — Кинт откинул барабан револьвера, вытряхнул на пол гильзы и, вынув из пояса шесть патронов, начал вставлять их в каморы.
— Стреляют, слышите? — старик припал ухом к двери, — далеко… с западной стороны, похоже, в казармах жандармерии что–то творится.
— А эти что? — сунув заряженный револьвер в кобуру, Кинт кивнул на закрытые окна.
— Сейчас, — чуть пригнулся старик и начал искать подходящую щель в двери, но бесполезно — дверь отличная, из толстой и крепкой доски, в четырех местах перехваченной железной полосой. Эта дверь закрывается только на ночь, а днем кафе обходится тонкой дверью со стеклом.
— Я с пекарни посмотрю, — подала голос перепуганная Вьен, хлопая ресницами и держа в руках масляный светильник.
— Сходи, посмотри, — ответил Кинт и обратился к мадам Шодэ, — я надеюсь, черный выход у вас есть?
— Да.
— И он закрыт?
— Конечно.
— А куда он выходит?
— Во внутренний двор.
— Из двора есть выход?
— Да, через арку ну или через парикмахерскую… она напротив.
— Хорошо.
— Что хорошо?
— А сварите, пожалуйста, какао, — улыбнулся Кинт мадам Шодэ.
— Да… конечно…
— Они там тащат на площадь всякий хлам, нагромождают и перегораживают выходы с площади… и вот еще что, там некоторые с оружием… ну, которое стреляет.
— С каким?
— Не знаю, — пожала плечиками и вздохнула Вьен, — с винтовками троих видела.
— А около кафе и пекарни что делается?
— Ничего, все заняты… говорю же, волокут всё из разбитых магазинов и салонов и перегораживают улицы.
— Похоже, бунт…
— Бунт — это действо спонтанное, а тут все как–то… — сказал Кинт, принимая от мадам Шодэ чашечку какао на блюдце, — благодарю.
— Спланировано? — предположила Шодэ.
— Верно. Вьен, ты иди, наблюдай из пекарни за тем, что происходит на улице.
— Да… — крутанулась на месте Вьен и выскочила в пекарню.
— Мадам Шодэ, а у вас здесь есть какая–нибудь мужская одежда?
— Конечно, у меня каждый вечер работает подсобник… и его рабочая одежда висит на вешалке в чулане.
— Принесите.
— Эм… а, ну хорошо.
— Разведка, это верно, сынок, — сев на стул и положив на колени револьвер, отставник пыхтел трубкой, — ты ведь не военный?
— Отставной жандарм корпуса охраны дорог.
— Я ведь примерно так и понял… ну, еще думал, может, наемник.
— Крайние полтора года я действительно в качестве наемника кое–кого охранял.