Однажды Дэвид сказал ей:
— Кот влюблен в тебя.
Она рассмеялась, но это была правда. Кот ревновал ее к любому приходившему мужчине и не обращал внимания на женщин.
— Откуда он знает, что это женщина? — пытал ее Дэвид.
— У него есть глаза.
— Как он ощущает разницу? А если женщина в брюках? Он примет ее за мужчину?
— А ты можешь надеть платье, — рассмеялась Лу, — и мы проверим. Давай!
Дэвид отказался, сказав, что ему плевать и он не хочет чувствовать себя идиотом, влезая в ее платьица. Швы расползутся. Лу сдержалась, чтобы не сказать, что он легко бы поместился в шмотье своей жены. Она сдержалась, как и в случае с бандажом Питера Нортропа, потому что слишком злобствовала. Миссис Сверн, вероятно, была привлекательной женщиной, которая ест домашний сыр, одевается в приличное темное платье с корсетом. И что же в этом плохого? В конце концов, миссис Сверн за пятьдесят, но столько же было Марлен Дитрих, Лоретте Янг и многим другим. Эта тема волновала Лу. Физическое состояние людей. Лу давно решила, что не постареет. Ну, до такой степени.
— Почему же это? — удивился Дэвид.
— Потому что я всегда играю роль маленькой папиной дочки, все дни напролет, вот почему, милый.
— Тебе всего лишь двадцать семь, — сказал он. — Через десять лет ты будешь думать иначе.
— Не буду. Я отказываюсь взрослеть. Это испортит игру.
— Не взрослей, я люблю тебя такой, какая ты есть.
— Правда?
— Правда.
— Серьезно?
— Серьезно.
— Почему?
— Почему, — вздохнул он, — ты всегда спрашиваешь, почему?
— Потому что я не выросла, папа.
Игра в папу забавляла Дэвида. Она начала звать его так с самого начала, чтобы его не мучили фрейдистские комплексы о зависимости ребенка от грязного старика. А так все называлось своими именами, и они посмеивались над этим. Лу ощущала, что у нее нет времени и сил на борьбу с тайным чувством вины. Надо просто послать все к черту. Какая старость, если она умрет молодой, потому что красный Китай уничтожит разлагающийся западный мир. Из-за массового страха перед уничтожением западный мир разлагался еще быстрее. Перед революциями мальчики превращаются в девочек и наоборот. Если бы не красный Китай, «Тряпья» вообще бы не было. Когда-нибудь, когда будет прочно стоять на ногах, она скажет это Тони Эллиоту, который голосовал за Голдуотера.
Она скажет ему:
«Ты загребаешь два миллиона в год благодаря китайским ресторанам, хотя ненавидишь коммунистов, и ты такой тупой, что даже не понимаешь этого».
Придет время, когда она плюнет в глаза Тони Эллиоту и рассмеется. Когда Лу сказала об этом Дэвиду, он заметил, что она слишком злобствует.