Первые дни в Москве бывший комитетчик при встрече с гостеприимным товарищем невольно касался рукой своей небогатой шевелюры. Заметив это, Процент засмеялся: «Заразиться боишься?» Увидев, что приятель не комплексует по поводу полного отсутствия прически, Валентин осмелился процитировать по памяти Максима Горького, живавшего в родном городе Богданова и даже служившего, до революции, в местной газете: «Ожидается приезд труппы лилипутов. Очень важное и будоражащее умы событие. Оно и понятно — уж на что мы мелкие и гадкие людишки, а вот ведь есть же и гораздо мельче и гаже нас».
Ромка хохотал полчаса, он вообще не утратил с годами смешливости, столь свойственной ему в юности. Не стало меньше в нем и шкодливости, со старым приятелем Роман Георгиевич продолжал оставаться восемнадцатилетним мальчишкой. Одному Богу известно, как удалось ему не растерять свои природные качества на ухабах жизненного пути. Все с годами меняются, Ромка Козлов остался прежним, и майор Валентин Валентинович Богданов испытывал к Проценту чувство благодарности за себя самого и за потерявшегося на излете семидесятых ефрейтора Вальку Богданова.
Нет, Роман Георгиевич, вице-президент концерна «Исполин» и председатель фонда «Зеленая лампа», созданного для поддержания деятелей отечественной культуры, оставался прежним.
Однако, пообщавшись с Процентом подольше, Богданов стал замечать, что роль мецената не слишком-то по душе старинному другу, который, случалось, на чем свет стоит крыл подопечных, называя их «надеждой нации», «будущим нашей культуры», но добавляя к этому непечатное отглагольное прилагательное. В такие моменты в глазах Козлова появлялась незнакомая прежде тоска. «Нет, — думал тогда Валентин, — все же все мы меняемся, становимся другими, и лучшее в нас уходит навсегда, замирают последние отблески костра детства… — Кто-то в мозгу у майора, ни в коем случае не желавший допустить подобной слабости, добавлял: — Угу. Пионерского костра. Распустил сопли».
Встречались друзья не часто. Иногда Роман заваливал, как сам выражался, к Богданову, забивал холодильник продуктами (нельзя сказать, чтобы Валентин сидел на хлебе и воде, но и не раскошествовал, конечно) под предлогом того, что «сегодня извини, старик, побеспокоим тебя, вечеринка-с», или: «сегодня дамы-с будут, праздничный пиджак надень, калоши и зубы почисть, уши вымой. Ритуля (Натуля, Маришка, Галчонок…) о тебе спрашивала, ты произвел впечатление…»
Хранить супружескую верность жене, находившейся от него за тысячу километров, Валентину при наличии рядом Козлова становилось трудновато.