Все были представлены друг другу (Богданов, как ученый), что вызвало бурный восторг со стороны Шарпа, который быстро залопотал по-английски. То ли оттого, что у господина иностранца во рту была каша, то ли ввиду переоценки Богдановым собственного уровня владения языком международного общения, так или иначе, кроме существительных «сайнтист» и «Раша», а также сопутствовавших им определений «янг» и «талентфул», он ничего разобрать не смог. Однако, выслушав переводчицу Зину, Богданов несколько удивился, оказалось, что главный смысл речи гостя он все-таки ухватил: господина Шарпа весьма обрадовал тот факт, что в России не перевелись еще ученые, особенно молодые и талантливые. Последнее людовед Уилфред, надо полагать, прочел по глазам Богданова. На дежурный вопрос: «Над чем сейчас трудитесь?» ответил за майора шустряк Козлов.
— Над особенностями поведения серых хищников в условиях вечной мерзлоты при… ограниченном количестве алкоголя в крови.
Неизвестно, что (кстати, абсолютно не моргнув глазом) возвестила гостю хорошенькая (да просто сногсшибательная), как принято говорить, жгучая брюнетка Зина, однако тот ничуть не удивился и, истово закивав, с восторгом пропел:
— So great![32]
— Сенкью, — вякнул Богданов и, совершенно неожиданно для себя, обращаясь к фокуснику, заявил: — Очень хорошее шоу.
— Да? — проговорил Игнифериус, и Валентину показалось, что в этом негромком возгласе прозвучала плохо скрываемая насмешка. — Я рад. Однако это всего лишь репетиция.
«Сейчас спросит: «И что же вам больше всего понравилось?» — отвечу: «Декорации», нет, к черту декорации — «Ящерица» — вот что надо сказать!» — подумал майор, покрываясь липким потом конфуза.
Положение спас иностранец.
— Карош, карош, — закивал он. — Very wonderful show![33]
Распрощавшись с таинственным Игнифериусом и с «восторженным придурком» Шарпом, а также с сопровождавшей его Зиной, Богданов и Козлов вышли из зала, в фойе на них набросился какой-то тип с рыжеватой бородой и попытался завладеть вниманием Процента, который ловко «ушел из-под удара», указав явно нежелательному субъекту куда-то в сторону, когда же тот, не увидев там ничего, повернулся, чтобы спросить Романа, что же так заинтересовало его там, Козлов, прибавив шагу и перейдя едва ли не на бег, крикнул:
— Я занят! Занят, понятно тебе?! Зайди завтра!
— А когда?..
— Часиков в двенадцать — в три, — отрезал Процент, поднимаясь по лестнице на второй этаж, там, где находился его «служебный кабинет с секретаршей».
Какими бы краткими ни были несколько десятков секунд, понадобившиеся старым друзьям, чтобы достичь «берлоги» Романа, майору пришлось дважды в течение их испытать удивление. С высоты стало видно, что Игнифериус никуда не ушел, его перехватил какой-то тип и, размахивая руками, принялся что-то ему доказывать. Маг отвечал спокойно, но в позе его Валентину отчего-то почудилась некоторая напряженность. Слов не было слышно.