От грохота взрыва зазвенели стекла в окне. Полумрак кухни окрасился ярким сиянием. Валентин чуть было не упал со стула, инстинктивно хватая «американскую» папку.
«Господи, — подумал он, — неужели для меня нет ничего важнее этих бумажек? А как же Вера и дети?»
Он постарался не думать об этом, все-таки жена, с тех пор как началась постперестроечная катавасия, стала получать раза в два больше его. К тому же родители… Валентин был далек от того, чтобы представить своих Наденьку и Максика оборванными, бредущими по дороге с ввалившимися от голода щеками и взывавшими: «Папа, папа, почему ты нас бросил?» Конечно, майор скучал по детям, особенно по Максиму, но… остановиться на пути своем не мог.
Отгремел за окнами салют (кому и чему салютовали посреди марта месяца возбужденные приближавшейся некалендарной весной трудящиеся, майор, лихорадочно перебрав в уме все памятные даты, понять не смог).
«Может, у какого-нибудь «нового русского» любимая собака ощенилась?» — со злостью подумал Валентин.
Во внезапно наступившей гулкой тишине Богданов услышал доносившийся из комнаты шорох. Животных Валентин не держал (тараканы не в счет), слабонервно-стью не отличался. Он поспешил в комнату, чтобы немедленно разобраться с «врагами народа», засевшими там. Твердой рукой надавив на клавишу выключателя, Валентин замер в изумлении, едва перешагнув порог.
— Ни с-с-себе хрена! — воскликнул он и потер глаза. — Фрр-р!..
«Надо меньше пить, пить надо меньше», — вспомнилась Валентину известная аксиома.
Вместе с тем хотелось Богданову того или нет, но… посредине комнаты на раздвинутом полированном столе стоял… гроб. Валентину бросился в глаза кусок столешницы — блиставший полировкой угол. Сам по себе гроб произвел на майора, казалось, меньше впечатления, чем край ничем не примечательного стола.
Тем не менее и гроб тоже заслуживал внимания, так как лежавший, или лежавшая, или даже лежавшее в нем шевелилось. Не испытывая никаких приятных предчувствий, Богданов сделал шаг к гробу, чтобы убедиться — в нем находится… очень небольшой крокодил. Вероятно, тварь пребывала еще в довольно нежном возрасте. Валентин, никогда не ощущавший себя докой в зоологии, решил, что осторожность не помешает. Он отступил и вернулся, пожалуй, чересчур хорошо вооруженным для общения с чадом, пусть и крокодильим. В левой руке у Валентина был взведенный и готовый к стрельбе ТТ, а в правой — топор.
Однако беспокоился Богданов, похоже, напрасно. Тварь не спешила проявлять враждебность. Палить из пистолета в мирно отдыхавшую рептилию показалось Богданову некоторым перебором. Рубить топором? Тоже перебор — крови многовато.