Взгляд Рикхарда запылал хищным огнем.
— Судя по одежде, господин, — проговорил набравшийся смелости юный оруженосец, — это воины.
— Без тебя, Сопляк, никто бы никогда не догадался, — бросил через плечо Рикхард. — Клянусь всеми святыми, тебе и в голову не пришло захватить мои доспехи.
— Пришло, — пропищал юноша.
Барон недолюбливал его. Если бы не брат Сопляка, бедный рыцарь, служивший Монтвиллю и смертельно раненный в стычке с греками, не видать бы парню почетной, но и опасной должности.
— Превосходно, полагаю, что ты взял мою старую кольчатую бронь?
— Нет, господин, — проговорил юноша, — я взял и ее, и новую. Всегда, когда мы отправляемся куда-нибудь, я беру обе: вдруг твоей светлости попадется на пути коварный неприятель? Негоже благородному барону будет атаковать его в старых доспехах, которые теперь надевают лишь бедные рыцари да пехотинцы.
Явно озадаченный, де ла Тур повернулся в сторону говорившего.
— Тогда могу ли я узнать, — проговорил он нарочито вежливо, — зачем ты возишь с собой старую? Для чего утомлять мула, заставляя его таскать лишнюю поклажу?
Оруженосец опешил было от неожиданности, но, к счастью для себя, быстро нашелся:
— Я беру ее на случай, если твоей светлости попадется какой-нибудь завалященький неприятель, который не заслуживает того, чтобы мой господин убил его в новых доспехах.
Барон расхохотался так громко и заразительно, что его смех подхватила не только свита, но и громко заржавший Грекобойца.
— Сопляк метит на твое место, братец Гвиберт, — проговорил Рикхард, отсмеявшись. — Я подумаю об этом, — пообещал он и проговорил уже совершенно серьезно: — После дела. Кем бы ни были эти люди, они проехали через мои владения, не испросив разрешения, значит, это враги, возможно, они везут золото ромеям, чтобы те могли нанять войско против нашего герцога, возможно даже, что это золото похищено из сокровищницы папы… Стало быть, это еретики, а наш священный долг, как слуг римского апостольского престола, неустанно искоренять ересь, где бы мы ни встречали ее… — Владелец башни в Белом Утесе, прервавшись лишь на краткий миг, чтобы набрать дыхания, продолжал: — Папа велел убивать врагов Господа нашего правой рукой, если же она устанет, переложить меч в левую. — Де ла Тур бросил взгляд на свою маленькую свиту, прикинул, у кого кони получше и меньше утомлены переходом. — Гвиберт, докажи мне, что ты, несмотря на уродство, не разучился держать копье. Бери этих шестерых, нет, забирай и седьмого.
Барон сопровождал приказы выразительными жестами, так что не понять, кому и что следует делать, было просто невозможно.