— Добрые разбойники! Ха! Вот здорово! Смотри, братец, а ведь и вторая тоже хороша! — крикнул Рикхард, кончиком меча сбрасывая покрывало с головы девушки. Его охватил восторг при виде содержимого шкатулки, он был восхищен красотой женщин и возбужден их близостью и доступностью. — Бери белокурую себе, братец Гвиберт, позабавься с ней на славу, да не забудь про друзей. И выпотрошите фургон, надо вернуть папе его золотишко сполна. — Сказав это, барон захохотал, Грекобойца ответил хозяину громким радостным ржанием, а на губах шута заиграла плотоядная улыбочка. — А теперь, — подвел итог Рикхард-победитель, — мне не терпится вбросить клинок в священные ножны.
Кроме удовольствий существовали и обязанности: следовало распорядиться судьбой побежденных, как живых, так и мертвых. Рикхард повернул Грекобойцу и указал рукой на трупы убитых и истекавшие кровью тела тяжелораненых еретиков:
— Пусть эту падаль сбросят в море.
— А куда девать тех, кто ранен легко? — спросил Гвиберт.
— Ломбардцев оставим, посадим в крепость, может, отдадим за выкуп, а может быть, повесим, что до остальных… выпустите им кишки и столкните вслед прочим, пусть идут на корм рыбам!
Солнце уже село, когда, завершив потеху, пьяные от крови норманны сошвырнули тела живых и мертвых врагов с обрыва и ушли, уводя с собой лошадей, навьюченных невеликой добычей. Недвижимые тела женщин в разорванных в клочья одеждах остались лежать на дороге.
Могучий дестриер по имени Грекобойца нес домой насладившегося превосходной охотой господина.
«Не дурен улов! — подумал Рикхард, вспомнив о содержимом шкатулки, и хлопнул ладонью по кошелю, в котором притаился волшебный камень, сорванный бароном с шеи красавицы Изабеллы. — Что ж, во всех отношениях сегодня удачный день».
Вот такой вот сон видел в ту ночь атеист, бывший коммунист с едва ли не десятилетним стажем майор ФСБ Валентин Валентинович Богданов… Да какой уж тут сон, самый настоящий кошмар. Пробудившись в половине шестого утра, к немалому неудовольствию жены, и, выдув полчайника воды на кухне, всклокоченный контрразведчик немедленно вспомнил о Климове: тому тоже являлись толпами кровожадные средневековые предки, которые вытворяли все, что им заблагорассудится. Сплошные ликантропы[27], которых рожали на свет Божий несчастные женщины — жертвы насилия утративших человеческий облик мужчин.
Быстро у него от общения с той компанией крыша поехала.
Монтвиллями изобиловало и «древо» Стародумцева, но самое главное — автор труда, переведенного Ивановым-Никольским, носил весьма похожее имя.