В это время в юрту вошел охранник, стоявший на часах у дверей.
— Хан-ага, тебя хочет видеть старейшина рода Аннамурат.
Джунаид-хан молча кивнул, принимая у англичанина флягу. Обтерев горлышко лоснящейся от бараньего жира рукой, он отхлебнул глоток, передал флягу дальше по кругу; духовник — ишан — отстранил ее рукой и снова принялся за еду. Никто не обратил внимания на старика, вошедшего в юрту и остановившегося в ожидании приглашения. Позади него возвышалась рослая фигура ханского сотника — юзбаша.
— Салам алейкум! — поздоровался старик.
Ему не ответили, даже не подняли голов. Слышалось лишь чавканье и сопение.
Джунаид-хан отбросил обглоданную кость, которая откатилась к ногам старика, стоявшего у входа, облизал пальцы, обтер их о край скатерти и, смачно рыгнув, поднял на Аннамурата тяжелый взгляд.
Этот тщедушный, но умный старик был известен знатностью своего рода, он мутил воду во всей округе. По его приказу жители аула до приезда басмачей угнали в горы овец, лучших коней, спрятали от банды хана хлеб. Джунаиду было все известно: верный Курре лез из кожи вон, чтобы вызнать настроение дайхан. Когда-то Аннамурат помогал ханским всадникам всем, чем мог: хлебом, кровом, людьми. Те времена прошли… Раньше старейшина рода не рискнул бы прийти к Джунаид-хану с пустыми руками, а сейчас он даже не согнул спины в поклоне, едва кивнул головой.
— Ты с чем пришел ко мне, Аннамурат?
Оскорбленный таким приемом и унижением старик едва держался на ногах. С трудом пересилив себя, он ответил:
— Да, я хочу сказать тебе: ты не должен разорять наш аул, притеснять его людей. Если аллах узнает про добро в ваших сердцах, он дарует вам лучшее, чем то, что взято у вас, и простит вас; аллах прощающ и милосерден…
— Это из корана? Эй, досточтимый ишан-ага Ханоу, ответь что-нибудь ученому Аннамурату!..
Но у духовника Ханоу рот был забит бараниной, и он пробубнил что-то неразборчивое.
— Довольно… Я сам отвечу. — Джунаид-хан махнул рукой в сторону занятого едой ишана. — Твои люди, Аннамурат, слушают не меня, а большевистских лазутчиков, которые обещают им рай на земле…
— Мы хотим только мира, Джунаид-хан. Твоя война — нам слезы, голод и смерть. Смерть… Раньше ты воевал с русскими и узбеками, а теперь убиваешь таких же туркмен, как мы… Кровавый след в Каракумах оставляют твои отряды…
— Вон как ты запел! — Коротко сверкнул вороненый маузер под халатом. Но рука англичанина тут же накрыла его.
— Не торопитесь, хан-ага!.. Ковры запачкаете, — прошептал он на ухо Джунаиду.
— Вода мутится в верховье реки, — Джунаид успокаивался, но сесть Аннамурату не предложил. Старик в изнеможении опустился на корточки. — Вижу, от тебя вся смута в ауле… Ответь, что ты проповедовал, когда в ауле кричал-смердил: «Чем жить под сенью болотного луня, лучше быть в когтях беркута»?