Аманли не побежал. Кругом степь, спереди и сзади враг, а у него с собой нет даже револьвера. Шырдыкули бочком обошел Аманли и, угодливо выгнув спину, уже семенил навстречу всадникам.
Запоздалая догадка осенила Аманли: так вот кто заманил его в ловушку, отослал сыновей в пески… Будь рядом Кандым и Черкез, отбился бы Аманли от пятерых басмачей. Да имей он сейчас оружие, так живьем бы в руки бандитов не дался.
— Не ждал гостей?! — с издевкой произнес Эшши-бай, осаживая взмыленного вороного. — А мы вот, Аманли, не стали чиниться, пренебрегли обычаями и явились незваными… Веди нас в свой дворец!
Эшши-бай и Хырслан-бай, не закрывая за собой двери, вошли в мазанку, пропустив вперед Аманли. Халлы, басмач в белом тельпеке, морщась и охая, едва сполз с коня, сел тут же у порога. Он, вероятно, был ранен или занемог. Один из басмачей, зачерпнув ковш воды, подал ему напиться.
— Может, зайдешь, Халлы? — Эшши-бай, стоя в дверях, с язвительной ухмылочкой поглядывал на занедужившего Халлы Меле. — Здесь тельпеки тоже есть. Целых три. Красивые, курчавые… Не хуже того, что у тебя на голове…
— Не до шуток мне, Эшши, — страдальческая гримаса исказила красивое лицо Халлы. — Поедем скорее… Что мы забыли тут? Иль я сам, один уеду…
Аманли не уловил истинной подоплеки этой перепалки, но понял, что Эшши-бай ненавидит Халлы. Басмач в белом тельпеке тоже не скрывал своих чувств.
— Что уши развесил, комиссар? — куражился теперь Эшши-бай над Аманли. — Мотаешь на ус, запоминаешь наш разговор, надеешься в живых остаться, чтобы донести… Сколько тебе платят твои большевики? И впрямь, как в священном писании, вероотступникам — чины, богатство, слава, а мусульманам — расплата… нашими головами…
— Если ты еще не забыл молитву, то лучше помолись аллаху, покайся, — глаза Хырслан-бая, вперившиеся в бледное лицо Аманли, сузились хищным прищуром. — Что молчишь, большевистский холуй?! Ты, нечестивец, не дал моему брату произнести молитвы… За что ты убил Дурды?!
— Дурды-бая я и пальцем не тронул, — Аманли шагнул к Хырслану и заметил за его спиной, в углу, сжавшуюся в комок жену. В глазах Корпе застыли слезы, отчаяние, но не страх. Это ободрило Аманли. — Дурды-бай был умным человеком, он раскусил Джунаид-хана, понял, в какую он пропасть ведет туркмен… Твой брат просил передать…
В тот же миг грянул выстрел, за ним второй. Аманли удивленно вскинул брови на стрелявшего Эшши-бая, дернулся и, перехватив одной рукой живот, другой — грудь, рухнул лицом вниз.
Корпе бросилась к мужу. Эшши-бай, не целясь, выстрелил ей в затылок. Она тихо, словно большая птица, распростершая крылья, легла ничком рядом с бездыханным телом Аманли.