— Много ты наловишь в одиночку? — сердито допытывался Калниньш.
— Сколько ни наловлю, зато вся моя.
— Твоя? — взрывался приятель. — Или Озолса?
— Ну… лодка его. Сети тоже. Чего же ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты получал по справедливости. То, что заработал.
Янис не спорил, только грустно вздыхал:
— Так не бывает.
— А как же там? — задавал неизменный вопрос Андрис, кивая головой на восток.
— Так это же там, — невозмутимо парировал Янис. — А мы с тобой здесь.
И с Артуром Андрис начал решительный разговор в своей манере — прямо и откровенно:
— Понимаешь, сынок… Любовь, конечно, дело сугубо личное, и я бы ни за что не сунулся со своими советами, если бы не одно обстоятельство.
Артур, захваченный врасплох, густо покраснел, смущенно потупился. Одно дело, когда тебя по-свойски отчитывают мать с отцом, и совсем другое, когда с тобой говорят на равных, как мужчина с мужчиной. Калниньш продолжал:
— Уж больно отец у твоей зазнобы сволочной.
Молодого Бангу неприятно покоробило слово «зазноба», тем более, что в сочетании с ним Калниньш беспардонно припечатал «сволочной». Не поднимая глаз, парень спросил:
— А при чем тут ее отец?
— Отец? Да при том, что если Озолс когда-нибудь и согласится отдать за тебя Марту, так только в обмен на твою совесть. Такого же, как сам, сквалыгу из тебя сделает, понял?
— Почему же сквалыгу?
— Да потому, что другой ты ему не нужен.
— Так я же не на нем собираюсь жениться, — сгорая от стыда, через силу выдавил Артур.
— Э-э, парень, — криво усмехнулся Калниньш. — Не ты первый, не ты последний. Коготок увязнет, а там и всей птичке пропасть.
— У меня свой дом есть, — запальчиво вскинул голову Банга.
— Свой? Андрис сочувственно посмотрел на него: мол, глупыш ты глупыш. — Уж прости за откровенность, но с твоей наивностью только под венец и идти. Да вы же одинаковые и разные, пока собираете в лесу цветочки или домики из песка на берегу строите. А разбежитесь по домам, так у тебя вон треска с черным хлебом да мать в мозолях, а у нее — лососина да Эрна не знает, с какого бока подойти. Неужели Марта согласится променять свою сытую жизнь на твою бедняцкую любовь? Ну, может, на месяц-другой ее и хватит. А потом?
— Я буду работать.
— Вот именно, работать. С твоих доходов она быстренько сбежит обратно к отцу, или вы вдвоем на карачках поползете кланяться господину Озолсу, как твой отец когда-то. Голод — не тетка. А в нем и тот самый коготок спрятан.
Артур подавленно молчал. Калниньш сочувственно положил ему руку на плечо:
— Тут ведь дело какое, парень… Не случайно же говорят: сытый голодному не товарищ. От худого к хорошему идти проще, а вот наоборот…