Осмотр я проводил методично и скрупулезно. Сперва ничего стоящего не попадалось, но как только я отодвинул от стены кровать, обнаружил предмет, сразу приковавший мое внимание. Что-то поблескивало на полу сквозь толстый слой пыли. Наклонившись, я поднял находку и подошел к окну, чтобы рассмотреть получше. Миниатюрное яблочко из золота. Такие безделушки часто украшают дамские браслеты. Надпись, выгравированная на одной из сторон, была столь крошечной, что я едва сумел ее прочитать. «Ф. Б. от Г. Р. 24 июня». Ф. Б. — Фэй Бенсон?
Покатав его на ладони, я спрятал яблочко в карман. Едва я возобновил поиски, как дверь с шумом распахнулась, и на пороге вырос здоровенный мужик. Его смуглая физиономия не предвещала ничего хорошего.
— Чем, по-твоему, ты здесь занимаешься, негодяй? — прорычал он.
— Ищу Хессона, — ответил я, догадываясь, что передо мной разрекламированный предок продавщицы. Можно было не сомневаться, что характер у него и в самом деле не ангельский. — Не знаете, куда он запропастился?
— Ты что, ослеп? Не видишь, что его здесь нет? Убирайся, пока я тебя не спустил с лестницы.
Считать ребрами ступени очень не хотелось, поэтому я направился к выходу.
— Мне обязательно надо разыскать Джейка, — схватился я за последнюю соломинку, — за его адрес я дам вам пять зелененьких.
Он сразу стал более покладистым:
— Давай двадцатку!
— Плачу десять и ни цента больше, — решительно ответил я.
— По рукам.
Не рискуя вынимать бумажник из кармана, я на ощупь вытащил две пятерки и сложил их пополам.
— Он перебрался к Сэму Харди во Фриско, Леннокс-стрит, три.
— Вы уверены?
— По такому адресу он велел пересылать его почту, — строгий папаша потянулся за деньгами, — по крайней мере, он должен туда время от времени наведываться.
Расставшись с десяткой, я не обрел твердой уверенности, что сделал это не напрасно. Но поскольку деньги принадлежали старине Файетту, я решил, что риск и впрямь — благородное дело.
— Если я не разыщу его, дорогуша, нам придется встретиться снова, — пообещал я многозначительно, отодвигая живую преграду в сторону, и вышел на улицу.
3
Когда я вернулся в «Шэдоу-отель», часы показывали начало второго. В вестибюле бледный Берни задумался перед стаканом виски, с содовой.
— Тоскуешь? А я-то, наивный, подумал, что после прошедшей ночи нагрузки на печень больше не будет.
Берни зажмурился, открыл глаза и содрогнулся.
— Если не трудно, говори, пожалуйста, потише. Любой звук отдается у меня в голове острыми углами.
— И поделом, алкоголик и бабник! Собирайся, пойдем закусим. У меня ворох новостей.