Колебался я не более двух секунд. Всегда можно было сказать, что я подумал, будто эта дверь ведет в мужской туалет.
Я быстро оглядел вестибюль. Швейцар углубился в подсчет вечерней выручки, гардеробщики были окружены отбывающими членами клуба, жаждавшими поскорее обрести свои шляпы. Хуан, в глазах которого по-прежнему поблескивала сталь, склонился к уходящему толстому важному господину, несомненно, сенатору. Лакеи на ступенях подъезда подзывали автомобили. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания.
Я незаметно пододвинулся к выходу из коридора и направился к дубовой двери, не спеша и напустив на себя безразличный вид.
Повернул дверную ручку и легонько толкнул дверь. Она открылась внутрь, произведя не больше шума, чем спланировавший на землю лист рододендрона.
Я заглянул в большую, роскошно обставленную комнату: кабинет мужчины, причем мужчины, который может потратить уйму денег на удобства для себя и который не упустил ни малейшей детали, создавая эти удобства.
Не больше доли секунды позволял я себе оглядывать интерьер.
Мое внимание привлекли мужчина и женщина, безмолвно боровшиеся возле камина.
Женщиной была Корнелия Ван Блейк. На красивом, загорелом лице высокого, стройного мужчины бросалась в глаза узкая полоска усов.
Он держал Корнелию так, как во времена немого кино это делал незабвенный Рудольфе Валентино со своими партнершами. Одной рукой он сжал ее запястье, второй — обнял за талию и склонился над ней, пытаясь поймать ее губы своими.
Она старалась освободиться, и, судя по его усилиям, удержать ее было значительно труднее, чем могло показаться с первого взгляда.
Мне всегда казалось, что когда внимание мужчины приковано к женщине, он представляет собой идеальный объект для нападения.
Я не часто встреваю в драку, так как лень мешает мне сделать первый шаг, но когда меня призвали в морскую пехоту, я быстро стал чемпионом батальона в легком весе, правда, лишь из-за того, что находил ежедневные тренировки на ринге менее утомительным занятием, чем постоянные придирки командира батальона, помешанного на боксе. Не размышляя о последствиях, я шагнул в комнату.
Отпустив Корнелию, красавчик обернулся ко мне. Глаза его сверкали от ярости.
Желая помочь усатому побороть смущение, я влепил ему полновесный хук справа в челюсть. Это был неплохой удар, и последствия его оказались весьма пагубными для моего соперника.
Он откинулся назад, стукнулся затылком о столешницу, свалил со стола какие-то дорогие безделушки и сполз на пол поверх осколков.
— Прошу прощения, мадам, что не появился раньше, — обратился я к Корнелии, занятой своим открывавшим плечи платьем, верхний край которого спустился во время борьбы на несколько дюймов от своего первоначального и без того весьма смелого положения.