Она кивнула и вытерла глаза.
– Все верно, мы должны продолжать. Он бы тоже этого хотел.
– Правильно. Продолжайте заниматься своим делом – готовьте рекламу.
– А вы?
– А я буду продолжать заниматься своим.
– Вечером в понедельник у нас выступление на телевидении. Оно может изменить ход всей кампании.
– Отлично. По крайней мере, наши противники будут знать, что мы не собираемся сдаваться.
Бедняжка Тери. Это ее первая кампания, и она старается изо всех сил.
Но как бы она ни билась, у них не осталось ни единого шанса победить.
Теперь Римо был вынужден это признать. У них нет активистов, но если бы даже они и были, для них все равно не нашлось бы работы. Фарджер хоть имел представление о том, что делать, а без него Римо не сможет найти типографии, чтобы напечатать рекламные брошюры, развесить лозунги на бамперах машин, изготовить нагрудные значки, – в общем, обеспечить все необходимые атрибуты избирательной кампании.
Вернувшись в гостиницу, Римо поделился этим с Чиуном.
– Не понимаю, – откликнулся тот. – Ты хочешь сказать, что люди предпочтут одного кандидата другому только потому, что им больше понравился его нагрудный значок?
– Ну, приблизительно так, – ответил Римо.
– Но раньше ты говорил, что они станут голосовать за того, на кого укажет полицейский лейтенант, – возразил Чиун.
– Ну, кто-то, возможно, и станет.
– А как можно отличить тех, кто будет голосовать по указке лейтенанта, от тех, кто станет голосовать за значки? – поинтересовался Чиун.
– Никак, – честно признался Римо.
На что Чиун разразился тирадой по-корейски, из которой Римо понял всего два предложения касательно того, что хуже демократии ничего не придумаешь, а потому это единственная форма правления, которой заслуживает белый человек. Наконец Чиун успокоился и по-английски спросил:
– И что ты собираешься теперь делать?
– Победить мы, конечно, не сможем. Но можем хорошенько пощепать им нервы.
– Но ты же говорил, что нынешних наших противников нельзя убивать.
– Все верно, нельзя. Но можно доставить им много неприятностей. Сорвать их кампанию, например.
Чиун с горечью покачал головой.
– Наемный убийца, который лишен права убивать, – все равно что человек с незаряженным револьвером, который утешает себя тем, что у оружия, по крайней мере, есть спусковой крючок. Риск слишком велик.
– А что я могу сделать? У нас нет ни активистов, ни оборудования, – ничего. Надо смотреть правде в глаза, Чиун: избирательная кампания для нас окончена. Мы проиграли.
– Понятно, – произнес Чиун, наблюдая, как Римо переодевается в темные брюки, рубашку и башмаки. – И куда ты теперь?