Дрёма и сопровождающая её нега начинают пятиться, а я напрягаюсь и хмурю брови. И понимаю: я что-то упускаю, чего-то в моём идиллическом мирке не хватает.
Рука приподнимается, чтобы хлопнуть по одеялу рядом, и в следующую секунду я уже знаю, что именно не так. Дантос. Его нет. Куда подевался?!
Остатки сна словно ураганным ветром сдувает, а я распахиваю глаза и резко сажусь. Часто моргаю и осматриваюсь, чтобы узреть неоспоримое подтверждение своей догадки. Их светлости ни в постели, ни в комнате нет. Вот нет и всё тут!
Ещё миг, и слух улавливает невнятный звук из соседствующего со спальней кабинета, а очнувшаяся драконья сущность подтверждает: да, всё верно, несносный блондинчик там. Я тут же вскакиваю, хватаю одеяло, чтобы завернуться и прикрыть обнаженку, и, шлёпая босыми ступнями сперва по ковру, а потом по паркету, устремляюсь к нему, к Дану.
А оказавшись на пороге, застываю в удивлении и снова сонно моргаю. Герцог Кернский умыт и полностью одет? Это по какому, простите, поводу?
— Ты куда? — спрашиваю хриплым после сна голосом.
Заметившая меня светлость, которая в этот миг тихонько в одном из ящиков своего стола рылась, вспыхивает тёплой улыбкой и встречный вопрос задаёт:
— Ты чего вскочила?
Непроизвольно надуваю губы, щурю глаза и вообще хохлюсь. Просто появляется у меня одна догадка…
— Ты куда? — повторяю неласково, и тут же ловлю смущённо-виноватый взгляд.
— Малышка… — начинает оправдательную речь Дантос, но я слушать не желаю.
— Когда ты говорил Роналу, что у вас с Верноном… — этот момент я язвительно подчёркиваю голосом, — запланировано важное неотложное дело, я решила, что меня ты не упомянул дабы у их величества и эльфов лишних вопросов не возникло. А ты…
Дантос оставляет в покое ящик и решительно приближается ко мне. Пытается обнять, но я шустро отскакиваю и дарю уже не хмурый, а откровенно сердитый взгляд. И снова надуваю губы.
— Малышка… — Герцог Кернский тяжко вздыхает. — Ну зачем тебе в это дурацкое логово лезть? Мы с Верноном сами всё сделаем и…
Не выдержав, топаю ногой и отпускаю одеяло, чтобы сложить руки на груди. Напрочь забываю о том, зачем я это одеяло вообще держала, и в итоге оно подло соскальзывает, оставляя меня совершенно голой.
Виноватое выражение с физиономии Дантоса слетает, его сменяет широкая улыбка, ну а я…
— Я иду с вами! — выпаливаю гневно. Потом умудряюсь нагнуться, подхватить одеяло и, несмотря на то, что одеяло опутывает ноги, резво отбежать в сторону. На безопасное с точки зрения возможных домогательств расстояние.
— Малышка…
Это уже не оклик, это стон! И чего в нём больше — нежелания брать меня с собой или радости по поводу открывшегося зрелища, — не понятно. Но это и не важно! Важно то, что я поднимаю одеяло, снова закутываюсь и повторяю безапелляционно: