Я не знаю, что взломало его. Может быть, последний год и те перемены, которые он принес в мою жизнь. Если раньше я видела впереди только одну дорогу, теперь уже точно знала, что помимо танцев вокруг столько всего, чему можно себя посвятить. Возможно, это встреча с Джейсом и все, что я испытала с ним. А может, Дебби и то, что символизировала эта утрата. Не исключаю, что и Эрик, и тот ужас, что пришлось пережить в общежитии.
А может… может, это связано с Джереми и теми унизительными отношениями, частью которых я была. Они ведь тоже часть меня, и я наконец-то осознала со всей ясностью, что они навсегда останутся во мне, но не они сделали меня той, какой я стала сегодня. Они сформировали меня, но это не я. Прежде чем до меня дошло, мои щеки намокли от слез.
Джейс поднял голову.
– Тесс? Детка? – Он накрыл мою щеку ладонью, вытирая слезы большим пальцем. – Что случилось?
Я не знала, как выразить это словами, и, не дождавшись моего ответа, он побледнел.
– Я сделал тебе больно? Мне надо было подождать. Это мог…
– Нет, – прохрипела я. И попыталась улыбнуться сквозь пелену слез. – Это не ты. Просто… столько всего произошло, от чего голова идет кругом.
Джейс провел большим пальцем под моим здоровым глазом.
– Произошло очень много всего, Тесс. И ты со всем этим справилась. Ты такая сильная – самый сильный человек из всех, кого я знаю.
Я выдавила из себя смешок, но слезы хлынули сильнее. Глубокий звук вырвался из его горла, и он собрал меня всю, крепко прижимая к своей груди.
– Я никогда не забуду, каково было с ним, – сказала я, и почему-то Джейс догадался, о ком я говорю. – Но ведь это нормально, правда? Это не делает меня слабой или жертвой.
– Нет. – Он прижался губами к моей макушке. – Ты не слабая, и ты не жертва.
– Я сейчас другая, но все равно это часть меня, и… я это принимаю. – Крупная дрожь пробежала по моему телу, и, пока лились мои тихие слезы, мы говорили о Джереми, говорили о Дебби и Эрике. Мы говорили о танцах, об учительстве, и он держал меня в своих руках, пока во мне не осталось ни одной слезинки и пока не свалилось камнем с души бремя беспокойств, тревог и переживаний, даже тех, о которых я не догадывалась, и не растаяли тени прошлого.
Голозадый Джейс у плиты за приготовлением супа для моей ушибленной челюсти определенно входил в первую пятерку зрелищ, которые я мечтала увидеть в своей жизни воочию. И даже опережал спектакли Балета Сан-Франциско.
Боже, его задница – само совершенство.
Мы сидели на моей кровати, прикрывшись простыней, с большой миской овощного супа. Одна ложка и два рта – что интереснее можно придумать в постели? Капля бульона сбежала вниз по моему подбородку, и Джейс поймал ее кончиком языка.