Плеве тоже был искренен. Он ответил:
«Я сделал вывод из нашей беседы, что вы с нами не примиритесь. По крайней мере не вступайте с нами в открытую борьбу. Иначе – мы вас сметем!»
«Он мне представился, – пишет Милюков, – каким-то Дон Кихотом отжившей идеи, крепко прикованным к своей тачке – гораздо более умным, чем та сизифова работа спасения самодержавия, которой он обязан был заниматься».
Павел Николаевич был человеком чрезвычайно самоуверенным. Его огромные исторические знания порождали у него иллюзию могучего опыта. Жизнь показала, что он заблуждался не менее, чем Плеве…
А в то время, когда эти два человека беседовали в «роскошно обставленном мягкой мебелью» кабинете в глубине темного здания на Фонтанке, Боевая организация уже вынесла Плеве приговор. И поскольку во главе ее стоял Евно Азеф, агент Плеве, то министр не мог об этом не знать… Вот что писал об этом Савинков:
«План покушения состоял в следующем. Около 12 часов дня по четвергам Плеве выезжал из своего дома и ехал по набережной Фонтанки к Неве и по набережной Невы к Зимнему дворцу. Возвращался он той же дорогой или по Пантелеймоновской мимо вторых ворот департамента полиции, к главному подъезду, что на Фонтанке. Предполагалось ждать его на пути. Покатилов с двумя бомбами должен был сделать первое нападение. Он должен был встретить Плеве на набережной Фонтанки около дома Штиглица. Боришанский, тоже с двумя бомбами, занимал место ближе к Неве, у Рыбного переулка. Сазонов с бомбой под фартуком пролетки остановился у подъезда департамента полиции лицом к Неве. Также лицом к Неве, с другой стороны подъезда, ближе к Пантелеймоновской, стоял Мацеевский. Он должен был снять шапку при приближении кареты Плеве и этим подать знак Сазонову. Наконец на Цепном мосту, имея в поле зрения всю Пантелеймоновскую, находился Каляев».
Восприятие Петербурга террористами-народовольцами и боевиками-эсерами – как специфическое пространство охоты на своих врагов, – особая тема в петербургской историографии и мифологии, еще не нашедшая своего исследователя. Собеседник Милюкова, «Дон Кихот спасения самодержавия», был обречен. После нескольких неудачных попыток он был взорван Сазоновым.
Это произошло в 1904 году. Крестьяне жгли дворянские усадьбы. К Петербургу приближалось 9 января 1905 года – Кровавое воскресение – и все то, что называется первой русской революцией.
ДОН КИХОТ КОНСТИТУЦИОННОЙ МОНАРХИИ
Подавление мятежей и Манифест 17 октября, вводящий представительное правление в империи, не развязали страшные узлы, завязывавшиеся столетиями. Настоявший на издании манифеста Витте был отправлен в отставку вместе со всем правительством – уже второй раз за свою карьеру. Новый председатель Совета министров Горемыкин предложил смертельно опасный пост министра внутренних дел саратовскому губернатору Петру Аркадьевичу Столыпину. 26 апреля 1906 года Столыпин занял этот пост.