.
Но дело было не только в настроениях интеллигенции. Сильные токи шли снизу. Тот же Новиков-Прибой в очерке «На крестьянском съезде» (съезд шел с 26 ноября по 10 декабря 1917 года) воспроизвел крестьянские настроения:
«Черт знает что происходит! – собрав вокруг себя несколько человек, возмущается пожилой крестьянин, одетый в простую деревенскую шубу. – Люди столько лет боролись за Учредительное собрание, гибли за него по тюрьмам, в ссылке, гибли на виселицах, и на-ко вот… Не надо, говорят, Учредительного собрания. Дай им Советы. В программе у тех же большевиков сказано, что выборы должны быть прямые. А как в Советы выбирают? Скажу про себя: меня сначала выбрали из деревни в волость, из волости в уезд, а уезд уже послал меня сюда. Выходит, вроде как по трем лестницам взбирался я на съезд. В той же программе говорится: должна быть одна палата. А тут что получается? Совет рабочих, Совет солдатских, Совет крестьянских депутатов. Трехэтажная палата!
Ленин сказал, что Учредительное собрание создано у нас по самому лучшему избирательному закону. И вдруг ставят ниже Советов…»[40]
Стремительная политическая игра большевиков, ориентированная в каждый отдельный момент преимущественно на интересы своей партии, отсекла от решения судеб страны большинство населения, а вовсе не только оппозиционную интеллигенцию. Это и стало первоосновой гражданской войны. После 5 января – в недалекой перспективе – из активной политической жизни, из русской истории будет вытеснена не только «идеалистическая интеллигенция», но и вполне практическое российское крестьянство… Этот процесс превращения большевистской партии и военно-государственной структуры в нечто «самодостаточное», использующее страну как сырьевую базу, – так же как некогда петровская военно-бюрократическая система, – начался очень рано. Меньшевик Д. Далин, анализировавший события первых послереволюционных лет по горячим следам, писал:
«В первые 7–8 месяцев большевистская власть существовала без террора. В последние годы, в войне и без войны, она практикует террор. Это означает, что поддержка, оказываемая ей народной массой, ослабела, отпали целые народные глыбы, раньше подпиравшие новую власть, и чем больше сужается социальный базис, на котором она стоит, тем труднее удержаться, и приходится балансировать – все больше в сторону Че-Ка.
Гражданская война дала действительно толчок к развитию террора. Это верно. Но вот над чем следует подумать. Почему больше полугодия о настоящей гражданской войне не было речи? Почему регулярные армии против московского правительства удалось создать только в конце 1918 года? Или раньше охотников не было? Сколько угодно! Почему же крайние ея враги дали ей столько сроку?