От вида Поля в таком состоянии у нее разрывалось сердце. Должно быть, и он чувствовал то же самое.
Человек страдает за себя и за другого. Человек страдает от собственного горя и когда видит чужое горе. А значит, страдает вдвойне. И тут ничего не поделаешь.
Начался отлив, они сели в машину.
– Почему ты не включаешь двигатель, Поль?
Он порылся в кармане и протянул Жюли чек:
– Пожалуйста, не отказывайся!
– Поль!
– Пожалуйста, Жюли, прошу тебя!
– Пять тысяч евро! Поль, ты сошел с ума!
– Несколько лет назад я похоронил мать. Я знаю, сколько это стоит. Я не хочу, чтобы у тебя были денежные проблемы с похоронами сына, так что возьми эти деньги, они мне не понадобятся. И устрой Людовику красивое погребение.
– Я верну тебе остаток, если потрачу не все.
– Замолчи! И оставь все себе, украсишь могилу цветами. А если и правда что-то останется, сделаешь что-то приятное для себя. Тебе это понадобится.
– Как мне тебя отблагодарить?..
– Держаться, Жюли, держаться, – сказал он, поворачивая ключ зажигания и глядя в сторону, чтобы она не заметила печали в его глазах.
«Как же велико мое горе!»
Жюли навещала Людовика каждый день: иногда с Полем, иногда с Каролиной и Жеромом, который предпочитал оставаться в машине. Вчера с ней была Манон.
Уходя, Жюли уже знала, что сегодня гроб закроют. Окончательно. И она больше никогда не увидит его: только в мыслях или на фотографиях. Нестерпимая пустота. Даже мертвый, даже холодный, он пока был здесь, у нее на глазах, у нее под руками. Маленькое продолжение живого Люка. Когда его гроб закроют, окончательное жестокое отсутствие вступит в свои права. Отныне ей предстояло согласиться жить только в обществе воспоминаний о нем. Несколько фотографий, несколько сохранившихся одежек, игрушки и след его существования в ее памяти. След, который однажды исчезнет, как исчезает поляна под натиском окружающего леса. Со временем. Неизбежно.
Церемония прощания была простой. Пришедшие разместились на скамьях в первом ряду. Жюли вела не слишком активную социальную жизнь. Но все близкие пришли. Те, кто поддерживал и понимал ее. Те, кто разделял ее чувство и мог подбодрить взглядом или искренним объятием. Пришли даже несколько кассирш. Очень любезно с их стороны. И деревенские старики. У кого нашлось время. Кто верил в Бога. Кто принадлежал к старому ядру деревенской общины. Кто был знаком между собой с детства и совместно перенес многие испытания жизни. А они знали, что это испытание тяжелее всех остальных. Так что, возможно, их присутствие…
Богослужение совершал старый деревенский кюре. Пожилые служители церкви видят много горя, но сохраняют свою веру непоколебимой. Интересно, как им это удается?