— Здравствуй… — говорю я. Мое нарастающее смущение превращает сказанное в вопрос.
Над дверью звенит маленький колокольчик, и входит пожилая женщина, которую я знаю. Девушка встает и что-то кричит через всю комнату. Она произносит это на валлийском наречии, и через несколько секунд к ней за кассовым аппаратом присоединяется Нерис.
— Хай, Нерис, я бы хотела купить вот это, — говорю я.
Лицо у Нерис такое же каменное, как у ее дочки, и я даже думаю, что они поссорились. Она смотрит мимо меня и обращается к женщине за моей спиной:
— Alla i eich helpu chi?[9]
Они начинают разговор. Валлийские слова всегда звучали для меня как иностранные, но мимолетные взгляды в мою сторону и недовольное выражение на лице Нерис делают их значение понятным. Они говорят обо мне.
Женщина за моей спиной протягивает руку и передает мелочь за газеты, а Нерис пробивает ей чек. Затем она молча берет мою корзинку с продуктами и ставит ее за прилавок себе под ноги, после чего отворачивается.
Лицо мое горит. Я засовываю кошелек в сумку и резко разворачиваюсь, так торопясь уйти из этого магазина, что задеваю витрину, отчего на пол сыплются пакетики со смесью специй для соуса. Прежде чем рывком открыть дверь, я слышу за спиной возмущенные причитания. Я быстро иду через деревню, не глядя по сторонам, потому что боюсь еще одной конфронтации. Ко времени, когда я добираюсь до парка трейлеров, я уже рыдаю вовсю. Жалюзи на окне магазина подняты — это означает, что Бетан на месте, — но я не могу заставить себя заглянуть к ней. Я иду по тропинке к своему коттеджу и только сейчас соображаю, что машины Патрика у парка трейлеров не было. Не знаю, почему я решила, что он будет здесь, — я не звонила ему из полицейского участка, так что он никак не мог знать, что я возвращаюсь, — но его отсутствие почему-то вызывает дурное предчувствие. Я думаю, оставался ли он тут вообще или уехал сразу же после того, как меня забрала полиция, — может, он в принципе не захочет иметь со мной ничего общего. Я утешаю себя только тем, что, даже если он так легко ушел от меня, Боу он не бросит.
Я уже держу в руке ключ, когда понимаю, что красный цвет на двери — это не оптическая иллюзия, вызванная закатным солнцем, а мазки краски, грубо нанесенные клочком травы, который сейчас валяется у моих ног. Слова написаны в спешке, и каменный порог забрызган краской.
УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!
Я оглядываюсь по сторонам, ожидая увидеть кого-то, кто сейчас следит за мной, но темнота подползает все ближе, и я вижу всего на несколько шагов. Я дрожу и воюю с ключом, потом теряю терпение, не в силах победить темпераментный замок, и от злости с силой пинаю дверь ногой. С нее слетают куски старой краски, но я бью снова и снова: мои долго сдерживаемые эмоции находят выход в этой вспышке бессмысленной ярости. С замком это, конечно, помочь не может. Я в конце концов останавливаюсь, прижимаюсь лбом к двери и наконец успокаиваюсь настолько, что могу снова попробовать совладать с ключом.