Коттедж кажется холодным и негостеприимным, как будто тоже присоединился к деревне, которая хочет прогнать меня отсюда. Я не зову Боу, потому что знаю, что его здесь нет, а когда захожу в кухню, чтобы проверить, работает ли плита, то нахожу на столе записку.
Боу в клетке в клинике. Напиши мне, когда вернешься. П.
Этого достаточно, чтобы я поняла: все кончено. Я не могу сдержать слез, закипающих в глазах, поэтому крепко зажмуриваюсь, чтобы не дать им пролиться на щеки. Я напоминаю себе, что сама выбрала этот путь и теперь должна следовать ему.
Дублируя лаконичность Патрика, я шлю ему сообщение в одну строчку, и он отвечает, что завезет Боу после работы. Я надеялась, что он пришлет кого-то другого, но мысль, что я увижу его, вызывает одновременно и радость, и тревогу.
До его приезда у меня есть два часа. За окном уже темно, но я не хочу оставаться здесь. Я снова надеваю пальто и выхожу на улицу.
Берег ночью — весьма любопытное место. На вершине скалы никого нет. Я спускаюсь к морю и стою на мелководье, и мои ботинки на несколько секунд скрываются в воде каждый раз, когда набегает очередная волна. Я делаю шаг вперед, и теперь уже вода лижет края моих брюк. Я чувствую, как холодная влага ползет вверх по ногам.
И продолжаю идти.
Уклон песчаного пляжа в Пенфаче очень пологий, отмель тянется в море на сотню метров или даже больше, прежде чем шельф заканчивается и дно уходит в глубину. Я смотрю на горизонт и переставляю одну ногу за другой, чувствуя, как песок засасывает меня. Вода прошла уровень коленей и теперь брызгает мне на ладони, и я вспоминаю, как мы с Евой играли у моря, таскали детские ведерки, набитые морскими водорослями, и перепрыгивали через волны с гребешками пены. Очень холодно, вода бурлит уже вокруг бедер, у меня перехватывает дыхание, но я все равно продолжаю двигаться. Я больше уже ни о чем не думаю, просто иду и иду дальше в море. Я слышу какой-то рев, но, если он исходит от моря, никак не пойму, предупреждает оно меня или зовет. Теперь двигаться стало труднее: я уже по грудь в воде, и каждый раз, переставляя ногу, приходится бороться с весом воды. А потом я падаю: попадаю ногой в какую-то яму и ухожу под воду. Я мысленно приказываю себе не плыть, но этот внутренний голос остается без внимания, а руки начинают молотить по какой-то своей собственной договоренности. Вдруг я думаю о Патрике, который будет вынужден искать мое тело, пока его, побитое об скалы и изъеденное рыбами, не выбросит прибоем на берег.
Словно получив пощечину, я неистово встряхиваю головой и делаю глоток воздуха. Я не могу этого сделать. Я не могу провести всю жизнь, убегая от допущенных ошибок. В панике я потеряла из виду берег и теперь бултыхаюсь по кругу, пока облака наконец не расходятся и луна не освещает высокие скалы над пляжем. Я начинаю плыть. С момента, когда я дошла до края шельфа, меня отнесло в море, и теперь я чувствую под собой только ледяную воду, хотя все время пытаюсь нащупать ногами опору. Ударяет волна, и я захлебываюсь попавшей в рот соленой морской водой, испытывая позыв к рвоте, когда пытаюсь дышать сквозь душащий меня кашель. Мокрая одежда очень мешает, но я не могу сбросить с ног шнурованные ботинки, которые тяжким грузом тянут меня книзу.