Она бросила эти слова со страстью, какой я за ней никогда раньше не замечал.
Я пропустил подколку мимо ушей.
— Мы расстались.
— С ней все в порядке? Где она теперь живет?
У нее еще хватало наглости беспокоиться о тебе. После всего, что она говорила. Лицемерная стерва!
— Ты хочешь сказать, что она сбежала не к тебе?
— Я не знаю, где она.
— Да что ты говоришь? — саркастически спросил я, не веря ей ни на грош. — Но ведь вы были так близки — у тебя просто обязаны возникнуть какие-то соображения на этот счет.
Уголок моего глаза начал нервно дергаться, и я потер его, чтобы прекратить это.
— Мы с ней не разговаривали пять лет, Иен. — Она встала. — Думаю, тебе лучше уйти.
— Ты хочешь убедить меня, что ни разу не получала весточки от нее за все это время?
Я вытянул ноги и глубоко откинулся на спинку кресла. Я сам решу, когда мне уйти.
— Да, — сказала Ева, и я заметил, как она искоса взглянула на полку камина. — А сейчас я хочу, чтобы ты ушел.
Камин был совершенно банальным, с полированным корпусом, газовым пламенем и фальшивыми тлеющими углями. На полке его белого обрамления по обе стороны от старинных дорожных часов с ручкой сверху стояли несколько визиток и открыток с приглашениями.
Я сразу догадался, чего именно она не хотела, чтобы я там заметил. Тебе нужно было хорошенько подумать, Дженнифер, прежде чем посылать ей что-то столь явное. Это была снятая с высокого обрыва фотография морского берега, которая среди дорогих приглашений с золотым обрезом смотрелась совершенно неуместно. На песке орфографическим почерком было написано Леди Ева.
Я встал, позволив Еве проводить меня к выходу. Наклонившись, я поцеловал ее в щеку, почувствовал, как она отпрянула, и испытал острое желание припечатать ее к стене за то, что обманула меня.
Она уже открыла дверь, когда я сделал вид, что ищу ключи от машины.
— Должно быть, я их уронил, — сказал я. — Я сейчас.
Я оставил ее в прихожей, а сам быстро вернулся в гостиную. Взяв открытку, я перевернул ее, но не нашел там адреса, который ожидал увидеть, — только лишь слащавое послание Еве, написанное твоим таким знакомым мне неаккуратным почерком. Раньше ты писала записки и клала их мне под подушку или совала в портфель. Почему же перестала? Мне вдруг сдавило горло. Я внимательно разглядывал фотографию. Где ты? Внутреннее напряжение грозило выплеснуться наружу, и я разорвал снимок сначала надвое, потом еще раз, и еще, и сразу почувствовал облегчение. Я сунул эти клочки за дорожные часы как раз в тот момент, когда в гостиную вернулась Ева.
— Нашел, — сказал я, похлопав себя по карману.