Через час я вернулся в гостиницу.
— Пожалуйста, можно мне льда?
— Si, signore[14]. — Дежурный исчез и вернулся с ведерком льда. — Возможно, бокалы для вина, signore?
— Нет, спасибо.
Я уже успокоился, дыхание было медленным и размеренным. Поднимался я по лестнице пешком, стараясь отсрочить свое возвращение в номер.
Когда я открыл дверь, ты лежала на кровати, свернувшись клубочком. Ты сразу села и начала отодвигаться в сторону изголовья. На прикроватной тумбочке лежал ворох окровавленных салфеток, однако, несмотря на все твои усилия очистить лицо, на верхней губе осталась запекшаяся кровь. На переносице, захватывая один глаз, уже проявлялся большой синяк. Увидев меня, ты начала плакать, и слезы, докатываясь до подбородка, приобретали цвет крови; они капали на твою рубашку, оставляя после себя розовые пятна.
Я поставил ведерко на стол, расстелил салфетку, ложкой насыпал на нее лед и завернул его, сделав сверток. После этого я сел рядом с тобой. Тебя трясло, и я нежно прижал сверток со льдом к твоей коже.
— Я нашел тут хороший бар, — сказал я. — Думаю, тебе он понравится. Я прошелся по округе и выбрал пару неплохих мест, где ты, возможно, захотела бы завтра пообедать, если будешь достаточно хорошо себя чувствовать.
Я убрал лед, и ты настороженно уставилась на меня громадными глазами. Ты все еще дрожала.
— Замерзла? Вот, набрось это. — Я потянул за край одно из одеял на кровати и накинул его тебе на плечи. — Ты устала, это был длинный день.
Я поцеловал тебя в лоб, но ты продолжала плакать, и я подумал, как бы ты не испортила нашу первую ночь. Я думал, что ты уже изменилась, что мне, наверное, больше никогда не придется испытывать такого снятия напряжения — этого блаженного ощущения покоя, какое приходит после драки. Как мне ни жаль было видеть это, но, в конечном итоге, оказалось, что ты такая же, как и все остальные.
36
Я с трудом пытаюсь дышать. Боу скулит, лижет мне лицо и толкает носом. Я стараюсь думать, стараюсь двигаться, но сила удара об пол выбила воздух из моих легких, и я не могу встать. Но даже если я и заставлю свое тело подчиняться, что-то странное происходит внутри меня, мой мир сворачивается, становясь все меньше и меньше. Я вдруг снова оказываюсь в Бристоле и гадаю, в каком настроении Иен вернется сегодня домой. Я готовлю ему ужин, сжимаясь при мысли, что он может бросить его мне в лицо. Я сгибаюсь пополам в своей студии, стараясь защитить голову от ударов, которые сыплются на меня градом.
Иен осторожно спускается по лестнице, качая головой, словно увещевает непослушного ребенка. Я постоянно разочаровывала его и, как ни старалась, никогда не могла угадать, что будет правильно сказать или сделать. Он говорит мягко, и, если не вслушиваться в слова, можно подумать, что он очень заботливый. Но одного звука его голоса достаточно, чтобы меня начало трясти, как будто я лежу на льду.