— Ни капельки, — сказала Мэгс. — На самом деле, если она возьмет на себя глажку, то может перебираться к нам.
— Мне жаль, что я рассказал ей насчет Тома, — сказал Рей.
Мэгс придавила кнопку на утюге, и брюки, которые она гладила, с шипением обдало облаком пара. Заговорив, она не сводила глаз с того, что делала.
— Тебе нравится твоя работа, Рей, и мне нравится, что она тебе нравится. Это часть тебя. Но такое впечатление, что дети и я существуем для тебя где-то на заднем плане. Я чувствую себя невидимкой.
Рей открыл уже рот, чтобы возразить, но Мэгс замотала головой.
— С Кейт ты говоришь больше, чем со мной, — сказала она. — Сегодня я это видела, эту связь между вами. Я же не дура, я понимаю, каково это, когда целыми днями работаешь с кем-то: ты разговариваешь с ним, конечно, а как иначе? Но это не значит, что ты не можешь при этом разговаривать и со мной тоже. — Она выпустила еще одну струю пара и, еще сильнее давя на утюг, снова принялась двигать им по доске — туда-сюда, вперед-назад. — Никто, даже лежа на смертном одре, не пожалеет, что недостаточно времени проводил на работе, — сказала она. — Но наши дети растут, а ты пропускаешь это. Уже очень скоро они разлетятся из нашего дома, а ты выйдешь на пенсию, так что мы останемся вдвоем, ты и я, и вдруг окажется, что нам будет нечего сказать друг другу.
Неправда, подумал Рей и попытался найти нужные слова, чтобы высказать это, но слова застряли у него в горле, и он поймал себя на том, что просто мотает головой, не в состоянии произнести их вслух. Ему показалось, что он услышал, как Мэгс тяжело вздохнула, но это могла быть просто очередная струя пара из утюга.
38
Ты так никогда и не простила меня за ту ночь в Венеции. Ты больше не теряла бдительности и никогда уже не отдавалась мне полностью. Даже когда синяк на переносице сошел и, казалось, мы могли бы забыть об инциденте, я знал, что ты продолжаешь о нем думать. Я чувствовал это по тому, как твои глаза следили за мной, когда я шел через комнату за пивом, по заминке в твоем голосе перед тем, как ты отвечала мне, хотя ты постоянно твердила, что с тобой все в порядке.
На годовщину нашей свадьбы мы пошли в ресторан. В антикварном книжном магазине на Чэпел-роуд я нашел книгу о Родене в кожаном переплете и упаковал ее в газету, которую сохранил со дня, когда мы с тобой стали мужем и женой.
— Первая годовщина — бумажная, — напомнил я тебе, и глаза твои загорелись.
— Замечательно!
Ты аккуратно сложила газету и сунула ее в книгу, которую я подписал для тебя: Для Дженнифер, которую я с каждым днем люблю все больше.