46
Здание Бристольского Суда Короны старше, чем у суда магистрата, и важно ворчит своими коридорами, отделанными деревянными панелями. В зал суда входят и выходят приставы, и от их развевающихся черных мантий бумаги на столе секретаря подлетают, когда они проходят мимо. Здесь стоит некомфортная тишина, как в библиотеке, где хочется кричать оттого, что там никто не разговаривает, и я крепко прижимаю ладони к глазным яблокам. Когда я убираю руки, изображение теряет фокус. Мне бы хотелось, чтобы так и оставалось: размытые очертания предметов и неясные фигуры выглядят менее устрашающими, менее серьезными.
Теперь, когда я здесь, мне уже страшно. Бравада в моем сознании, с какой я двигалась к этому дню, исчезла, и хотя я в ужасе думаю о том, что Иен сделал бы со мной, если бы меня выпустили, я точно так же боюсь того, что ждет меня в тюрьме. Я сжимаю кулаки и впиваюсь ногтями в ладони. Мое воображение заполнено эхом шагов, приближающихся по металлическим переходам, узкими койками в серых камерах с такими толстыми стенами, что никто не услышит, даже если я закричу. Я чувствую резкую боль и, опустив глаза, вижу, что поцарапала себя до крови, а когда я вытираю ее, на моей ладони остается широкий розовый мазок.
В загородке, куда меня поместили, хватит места для нескольких человек; здесь два ряда привинченных к полу кресел, сиденья которых сейчас подняты, как в кинотеатре. С трех сторон это место окружено негармонично смотрящейся здесь стеклянной стеной, и по мере того, как зал суда заполняется зрителями, я все беспокойнее ерзаю на стуле. Сейчас людей во много раз больше, чем на первом слушании. На их лицах уже не умеренное любопытство магистратных tricoteuses, а открытая ненависть жаждущих правосудия. Мужчина с оливкового цвета кожей и в кожаной куртке на два размера больше нужного не сводит с меня глаз, рот его перекошен от молчаливой злости. Я начинаю плакать, а он качает головой и презрительно кривит губы.
Я засовываю руку в карман, где лежит фото Джейкоба, и нащупываю пальцами уголки.
Представительство сторон процесса тоже увеличилось: у каждого из барристеров[17] есть своя команда, которая сидит позади ряда письменных столов и периодически наклоняется друг к другу, чтобы срочно переговорить. Похоже, барристеры и приставы — единственные, кто чувствует себя здесь как рыба в воде. Они нахально обмениваются громкими шутками, а я думаю, почему так устроен этот суд, почему эта система намеренно настроена против тех, кто в ней нуждается. Дверь распахивается, и в зал входит еще одна группа людей, сдержанных и настороженных. Дыхание у меня перехватывает, потому что я вижу среди них Анну. Она проскальзывает на первый ряд и садится рядом с юношей в кожаной куртке, который берет ее за руку.