— Ну ты даешь, землячка, ты в натуре Золотоножка. Недаром тебя так прозвали. Нине в глубине души ее слова не понравились. Она понимала, что баловать этот контингент не стоит, да и в будущем оказаться в роли дойной коровы ей не хотелось.
— Сегодня у меня, а завтра у вас… Такие гревы я не каждый день получаю.
Вареное мясо, сыр, колбасу они разложили на чисто вымытый стол. Откуда-то из навесного, прокопченного шкафа, девушки извлекли самодельный электрокипятильник. Через 15 минут камерный ленч состоялся.
Купец[1] сделал свое дело. Истощенные однообразием мозги заключенных встряхнулись.
К вновь прибывшей обратились с расспросами.
— Дача взятки дело серьезное, — заметила одна из заключенных. В 18 лет мой директор меня точно так подставил. Я отказалась с ним переспать так он, козел, своего знакомого “обехесесника” на меня натравил, а затем посоветовал дать тому взятку. Я “обехесеснику” впихнула стольник, тут меня и взяли.
— Но ведь я взятку не давала, — заметила Нина. — В буфете нашли чужие деньги и поскольку между ментами шел передел власти меня сделали крайней. Женщины закурили. Тусклый, призрачный свет в камере приобрел оттенок кофе со сливками — атмосфера смертельная для сердечника.
— Твое преступление, Золотоножка, из тех, которые называют недоказуемыми, — сказала Инга. По презумпции невиновности тебя должны нагнать. Но у нас менты ушлые… продержат под следствием сколько захотят, а потом придумают что-то вроде недонесения властям и себя оправдают.
Зэчки закивали головами и чисто по-женски запричитали: “Ой Господи, да что же это делается!!?… за что мы мучаемся!!?”
Инга скептически смотрела на сокамерниц. Чувствовалось, что эта женщина переступила через какой-то таинственный барьер. В ее взгляде сквозили снисходительность и насмешливость.
— Чего раскудахтались, дурье? Теперь поздно крыльями хлопать. Лучше думайте как будете жить на зоне, а про волю постарайтесь на пятилетку забыть.
Одна из зэчек, высокая, с мужским квадратным лицом недовольно бросила:
— Почему на пятилетку? У меня треха сроку!
Инга посмотрела сквозь нее и процедила:
— Потому что у тебя будет возможность на зоне сто раз раскрутиться, получить добавочку, понимаешь? — улыбнулась Нине.
Лошадке, так прозывали женщину с квадратным лицом. Улыбка, адресованная новенькой, не понравилась.
— Чего ты, Инга, пантуешься перед новенькой? — процедила она. — Захотела ее трахнуть так и скажи.
Лошадка нагло осклабилась, показывая зэчкам набитый рандолью рот.
Минутную, напряженную тишину нарушил металлический голос Инги.
— Слезай со шконки, коблиха, есть базар.