Костлявая, угловатая Лошадка была не из слабых, нехотя слезла с нижней койки.
Два перстня, которые Нинка Золотоножка сумела пронести в изолятор, были у нее уже на пальцах. Тяжелые, вбитые в “бетон” золота камни, могли послужить оружием любому человеку, желающему за себя постоять.
Нинка опередила Ингу… Резкий, короткий удар пришелся Лошадке в ее примечательный подбородок. Тапочки Лошадки взмыли под потолок, а сама она тяжело грохнулась на парашу.
Такого никто в камере от новенькой не ожидал. Инга потирала ладонью кулак, ударить ей так и не пришлось.
Через минуту оглушенная Лошадка пришла в себя. Еще через минуту в камере раздался хруст вправляемой челюсти.
Жесткие тюремные нравы не заставили себя ждать:
— Короче так, Лошадка, — сказала Инга, — дергай на вертолет. Золотоножка, ложись на нижнюю шконку. Эта крыса там тащилась не по закону.
На следующий день Нинкой Золотоножкой заинтересовался начальник тюрьмы. Полковник посмотрел на Никифорову холодными глазами и неожиданно рассмеялся.
— Что, смешно выгляжу? — поинтересовалась она.
— Да нет, — смахивая роскошным платком слезу, ответил начальник тюрьмы. — Не могу вас представить в роли королевы кикбоксинга. — Кажется так о вас отозвался майор Денисов, который вчера дежурил.
— Что он вам еще рассказал интересного? — спросила она, и добавила, — а вообще — то я польщена.
Он был хорошо осведомлен о происшедшем.
— И все же от удара кулаком челюсти не выскакивают. Вы маленькая, слабая женщина, а не какой нибудь Шварцнеггер.
Камерный шпионаж был налицо. Нина поняла, что он вслед за этим скажет. И все же она попыталась уйти от ответа.
— Я, знаете ли, занималась спортом, — не солгала она. — Лыжи, баскетбол хорошо укрепляют мышцы.
— А золото укрепляет уверенность в себе в любых условиях, — тихо сказал он.
Придется вам, ЗОЛОТОНОЖКА, сдать перстни на хранение.
Сопротивляться и лгать не было смысла. Два крупных перстня — один с изумрудом, другой с бриллиантом — перекочевали в стол полковника.
В камере после ее возвращения от начальника тюрьмы чувствовалась какая-то напряженность. Все, кто по воле рока побывал в тюрьме, знают — подозрительность в этих стенах достигает невиданных размеров, носит шизофренический характер. Каждый вызов заключенного к врачу, следователю, адвокату воспринимается сокамерниками враждебно.
Единственное, что скрашивает эту вековую враждебность, подачки следователей и передачи адвокатами чая, сигарет, конфет и сахара.
— Ну как, подруга, начальник подписывал работать на кума[2]? — спросила ее Инга, немножко обижая постановкой вопроса.