— Добрый день, брат, — индеец хороший друг!
Так воскликнул индеец и, дружески кивая головой, быстро вошел в хижину, а из-за его плеча сверкнули глаза и раздался ужасный смех троих или четверых диких, кровожадных его спутников.
— Вперед, — крикнул Натан голосом, более походившим на звук военной трубы, чем на голос испуганного мирного человека.
Он опустил Эдиту на пол и показал пример нападения, бросившись смело пришельцу на грудь. Оба они повалились через порог, и Роланд, сделав отчаянный прыжок, растянулся во весь рост в проходе, избегнув этим верной смерти, потому что в эту самую минуту на расстоянии трех шагов раздались выстрелы из трех винтовок.
— Брат! — ревел дикарь, и пена падала с его губ, — брат, — повторял он, радуясь своей победе, и еще крепче обвивал руками тело молодого человека: — я сниму скальп, я — шавний!
С этими словами он спрыгнул с порога сеней, где началась борьба, таща за собой Роланда.
Хотя Роланд и чувствовал, что он в руках человека, обладавшего большей физической силой, но решимость и энергия спасли его от участи, которая была бы столь страшна, сколько и позорна. Он собрал все силы и ту минуту, когда индеец, соскочив с порога, ослабил свои объятия, он схватился за оружие. Пистолетов, которые предусмотрительно взял с собой в развалины Натан, при Роланде не оказалось: он забыл их в этой спешке. Винтовка же была выхвачена у него из рук и отброшена в сторону. Но, как настоящий житель лесов, он имел за поясом нож и теперь собирался выхватить его. Но, в силу многолетней привычки, рука его схватила саблю, которой он был опоясан. Вскакивая, он пробовал вытащить ее: он не сомневался, что один удар стали освободит его от дикаря. Но индеец, который также был проворен, да еще и более опытный и привычный к таким диким поединкам, вытащил свой нож раньше, чем Роланд поднялся на ноги. И не успел капитан выхватить саблю из ножен, как почувствовал, что его с гигантской силой схватили за руку, и увидел, как индеец занес над головой свой нож и со страшным хохотом и победным криком собирался вонзить его в горло Роланда. При свете пламени Роланд хорошо видел дикое лицо, ужасное по окраске и еще более ужасное по выражению. Уцепившись за поднятую руку врага, чтобы отвести удар, он имел возможность следить за малейшим движением оружия и выражением лица дикаря. Но даже в таком положении им не овладело отчаяние, так как во всех случаях, когда дело шло о нем самом, он был человеком неустрашимым. Вдруг в хижине погас свет, как будто кто-то растащил и загасил хворост. Теперь Роланд стал опасаться, что враг одолеет его. Однако в то мгновение, когда он, ослепленный темнотой, ожидал смертельного удара, отвратить который он уже был не в состоянии, смех дикаря перешел в крик смертельного ужаса. В ту же секунду Роланд почувствовал, как справа потоком хлынула кровь, и индеец, пораженный ножом или пулей, пролетевшей в темноте и неизвестно кем пущенной, упал мертвым к ногам Роланда и увлек его за собой на землю.