Представьте, что вы один из тех поляков, что недавно одержали победу в Клушинском сражении над русско-шведским воинством. В этом сражении вы бросались в бой с крыльями за спиной — здесь в буквальном, а не переносном смысле: у польских гусар, чьи атаки сыграли решающую роль, на латах крепились два крыла, что, возможно, мешало в схватке, но окрыляло всадников. И всадники, наверно, представляли, что они — сонм ангелов, бьющихся за истинную веру. В Москве вас, победителя, приглашают в гости, вы идете, но перед теремом русского боярина задумываетесь: как бы эти коварные московиты не лишили меня жизни во время застолья! И вы — гордый шляхтич, гусар летучий, или даже крылатый, — распахиваете свой кунтуш и засовываете под него и прижимаете к груди поднятый с земли грязный булыжный камень. Не в переносном смысле, а буквально, как подчеркивает Максимов. Придерживая свой булыжник за пазухой, ибо кунтуш — одежда распашная, сам по себе камень не будет покоиться у вас за пазухой, вы явились на порог. А я, предположим, коварный москаль, смотрю и дивуюсь: что такое у ляха под евойным кафтаном на груди сильно выпирает, что такое тяжелое он рукой придерживает? Уж не булыжник ли он туда засунул? А для чего? Если из опасливости и про всякий случай, так я, пожалуй, могу польского гостя отравить, или одним ударом заколоть, или быстрым движением удавить, когда он сидит за столом, рукой удерживая свой булыжник, чтобы тот не выпал. Если уж мой ляшский гость такой опасливый, мог бы кинжал или пистолет скрытно держать под полой своего длинного кафтана…
Согласитесь, что мы нарисовали сцену, в которой действия польского гостя нелепы и просто невозможны.
Слышу вопрос: ваш здравый смысл мы готовы принять к сведению, но все-таки почему нам не верить авторитетному источнику, «Крылатым словам» С. В. Максимова, известного этнографа и почетного академика? Ведь он и свидетеля привлекает в своей статье — польского летописца Мацеевича! А вы кого-нибудь можете привлечь?
Свидетелей из 1610 года достать трудно, но я попробую. Пока другие ищут в справочниках и никак не могут отыскать летописца Мацеевича, я сошлюсь на Самуила Маскевича, чье существование подтверждает энциклопедия Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона: «Самуил Маскевич — литовец по происхождению и польский офицер, участвовавший в походе на Москву. Маскевич вел дневник, в котором он описал свое пребывание в России…» Большой энциклопедический словарь, изданный в 1981 году, считает Маскевича не литовцем, а белорусским феодалом; впрочем, нам важно, что подтверждается: он —