И сказала, чтобы заполнить паузу, которую никто, кроме нее, и не заметил:
– Азиз – что за странное имя?
– Потому что он у нас черненький, – ответила Венис, как будто это все объясняло.
Мисс Морланд смотрела непонимающе.
– В честь доктора-индийца из «Поездки в Индию»[1], – любезно пояснил Генри. – А матушку нашего песика звали Эсмис Эсмур.
Грейс прикусила ноготь, возведя к потолку выцветшие голубые глазки.
– «Поездка в Индию»… «Поездка в Индию»… Нет! Не попадалось. – Отринув таким образом «Поездку в Индию», она умиленно добавила: – Очень странно, я ведь так люблю книги о путешествиях!
Наступило зловещее молчание. Мисс Морланд поняла, что сморозила что-то не то, и в попытке замять неловкость весело проговорила:
– Надо же, такса! Я бы собаку немецкой породы не стала заводить. Особенно в военное время.
– Не стали бы? Вот глупость! – сказала Фрэн.
Леди Харт мягко заметила, что нельзя же сдать Азиза в камеру хранения до окончания войны.
– Ах, ну разумеется, я понимаю, некоторые очень привязываются к собакам, – поспешно отозвалась Грейс. – Он, конечно, милый зверек. Откуда он у вас?
– На парашюте с неба спустился, – буркнул Джеймс и с милой улыбкой добавил: – Под видом англиканского священника.
Священником в Пиджинсфорде был некогда отец мисс Морланд.
– Ну да, у них воротник – как ошейник, – подхватил Генри, и приятели покатились со смеху, с несколько истерическими нотками.
Тут вошел с подносом старенький дворецкий, ступая по-кошачьи осторожно – его мучили мозоли.
– А еще, мисс Фрэн, вам тут посылка. Из почтового отделения в Торрингтоне доставил курьер. Она на столе в холле.
– Это моя новая шляпка! – Фрэн сорвалась с места и схватила дворецкого за руку. – Скажите, Бунзен, это шляпная картонка? Квадратная, вот такого размера?
– Примерно такого, мисс.
– Значит, она! Как чудесно! Я просила прислать ее сюда, только не думала, что так быстро… Здесь, конечно, я ее носить не смогу – у местных жителей будет разрыв сердца. Бабулечка, вот посмотришь! Ты вечно жалуешься, что нынче шляпки не такие дурацкие, как были в ваше время. А эта – еще какая дурацкая!
Так оно и было. Фрэн вернулась в гостиную, нацепив шляпку поверх своих темных кудрей, улыбаясь и раскланиваясь на все стороны, и покружилась, чуть зардевшись под взглядом сонных карих глаз Джеймса. У Пенрока сердце болезненно сжалось – такая она была милая, веселая и бесхитростная, с этим смешным пучком цветов и перьев на голове.
– А тебе нравится, Пен? – спросила она, вдруг подойдя к нему и с простодушной улыбкой заглядывая в глаза.
Не успев опомниться, он за руку притянул ее к себе и поцеловал, прямо при всех.