— И не говори!
Такие темы, как правило, убивают разговор. Мы уселись в задней части плота. Я отделил часть воды и немного мяса птицы. Я притворился, что не видел, как она взяла воду, облизала губы, выпила и затем облизала губы опять, протирая рот. После пары минут наблюдения за ней, мне пришлось прекратить пялиться, или все сразу бы стало очевидно, о чем я действительно думал, когда дело касалось ее губ и милого ротика.
— Почему ты не заставляешь меня высасывать спинномозговую жидкость у птиц?
Рейн откинулась назад и, скривив лицо, быстро прожевала и проглотила кусочек мяса пеликана.
— Я все еще раздумываю над этим, — ответил я. — Мне кажется, в спинном мозге у птиц есть много всякого дерьма: паразиты, различные вирусы и подобная хрень. Птицы намного грязнее рыб. Я бы даже не стал это есть, но на протяжении нашего пути я что-то не заметил «Золотых Арок» (прим.пер. логотип Макдональдса).
Рейн захихикала и толкнула меня по руке. Я немного наклонился в сторону от ее толчка и позволил телу вернуться в исходное положение, при этом мое плечо задело ее. На моих губах растянулась полуулыбка, я наблюдал за тем, как она прикусила губу, а ее взгляд стал темнее. Я облизнул губы и невольно сглотнул.
— Так поэтому ты ловил рыбу?
— Я рыбачил, потому что поблизости не было птиц, — ответил я. — Если мне необходимо съесть что-то сырое, я лучше съем рыбу. Это дерьмо полный отстой.
Рейн снова рассмеялась, и внезапно я осознал, что сказал эти слова, потому что хотел рассмешить ее. Другой женский смех всплыл в моей памяти, но я оттолкнул его подольше.
Но я не сказал Рейн, что пеликаны никогда не улетают далеко от земли, потому что не хотел давать ей лишнюю надежду. Само их присутствие здесь означало, что мы уже близко к суше, но без навигационных средств, которые бы указали нам верный путь, мы находились во власти течения. Я посмотрел на деревянное весло, которое было прицеплено с противоположной стороны плота, дразня меня своей неэффективностью против волн.
Когда я посмотрел на Рейн, на ее губах играла странная улыбка, которая медленно переросла в еще большую улыбку, а затем в хихиканье.
— Над чем ты смеешься? — потребовал я ответа.
— У тебя... хмм… — она начла смеяться сильнее.
— Что, мать твою, Рейн?
— У тебя пеликан в бороде! — Рейн закрыла глаза, повернулась на бок, держась за живот и хохоча, словно деревенская дурочка. Я потянулся, снял кусочек мяса со своего подбородка и выбросил в море. Рейн продолжала истерически смеяться. Я пытался разозлиться, но это было нереально.
— Ну что такого смешного? — спросил я. Рейн попыталась выдавить из себя ответ, как-то это получилось между приступами смеха.